Есть такая традиция – встречать гостей редакции на входе в здание. Во-первых, чтобы человек почувствовал, что его ждут. Во-вторых, потому что строгая охрана требует обязательной отметки в журнале посетителей. Но с нынешней гостьей случилось по-другому. Несговорчивые в другие дни охранники, увидев известную телеведущую Кымбат Досжан, расплылись в улыбке: а мы Вас знаем, и голос Ваш каждый день слышим в автобусе…

Действительно, Кымбат Досжан – человек в нашей стране известный. Долгое время работала диктором на телеканале «Хабар», руководила каналом «Балапан», параллельно вела программу «Бармысың, бауырым?». Именно благодаря этому социальному проекту Кымбат стала еще более узнаваемой казахстанцами, ведь помогла десяткам и сотням людей найти родных и близких. Сегодня этот проект успешно выходит в прямом эфире на «Қазақ радиосы» и по-прежнему не теряет своей актульности.

– Кымбат, Ваше имя ассоциируется с помощью людям, которые ищут пропавших родных. Как Вы пришли в эту программу? И главное, как Вам удалось остаться в ней, ведь это сложно – пропускать через себя нелегкие судьбы людей…

– В этом году проекту «Бармысың, бауырым?» 21 год, из них 16 лет была телевизионная версия. Теперь программа выходит один раз в неделю в эфире казахского радио, это от 30 до 45 минут прямого эфира.

Предыстория моего появления в этой программе такова, что на тот момент я имела почти 20 лет стажа работы на телевидении. Пока я вела новости, передача параллельно жила своей жизнью, одной из ее ведущих была актриса театра. И вот девушка уходит в декретный отпуск, а съемки программы уже намечены, и главный редактор Кайнар Олжай просит меня отснять одну программу, выручить коллег. Я долго отказывалась, потому что не видела никакой связи между новостями и такой душещипательной социальной программой. Но после долгих уговоров все-таки решила помочь, согласилась на одну запись. Как оказалось позже, записывать пришлось сразу четыре выпуска. После чего мне сообщили, что руководство канала одобрило мою кандидатуру на роль ведущей.

Так «Бармысың, бауырым?» вошла в мою жизнь. Первые несколько лет меня все-таки не покидала мысль, что я здесь временно, периодически порывалась оставить программу. Потому что психологически действительно было тяжело, я плакала вместе с гостями и зрителями и после записи программ не могла спать по 2–3 ночи, прокручивала про себя услышанное-увиденное, не находила покоя, пока искали людей.

– Самым узнаваемым вашим партнером по программе был Сергей Пономарев, но были и другие ведущие?

– Да, был парень из Японии, который учился на втором курсе в КазГУ и изучал казахский язык. Его звали Рюджи, мы с ним вместе вели программу полгода. Другими соведущими были актеры Бахытжан Альпеисов, Тлектес Мейрамов, Анатолий Крженчуков. После того как телепроект закрылся, Казахское радио предложило продолжить его у них, и это было верным решением, потому что передача уже имела мощный резонанс, и по отношению к тем, кто обращался к нам как в последнюю инстанцию, было бы несправедливым оставить их наедине со своей бедой.

– Сегодня Вы приехали к нам сразу после эфира, скажите, кто был Вашим гостем?

– Сегодня в студии был нелегкий разговор с молодой женщиной по имени  Салтанат, она воспитанница интерната для умственно отсталых детей в Аркалыке. Признается, что только к своим 30 годам узнала о том, что на ней висит этот ярлык: недееспособная. До этого девушка думала, что проживает в обычном детдоме. Но она вполне нормальный человек. И теперь ищет пути, как избавиться от этого диагноза, потому что не может устроиться на работу, не может заявить о своих правах.

Она даже не окончила среднюю школу, потому что уже было судебное решение о ее недееспособности.

При этом Салтанат всегда хорошо пела, защищала честь интерната на конкурсах, привозила первые места. А по бумагам – недееспособная.

Когда-то давно она через программу «Бармысың, бауырым?» нашла свою маму, родных. Но семья ее не приняла. Шестилетним ребенком ее отдали в детдом, потому что мать заболела туберкулезом, присматривать за ребенком было некому. Так и осталась Салтанат никому не нужной. Сейчас женщина получает пенсию. Очень хочет полноценной жизни и просит ей помочь. Я обратилась к знакомым юристам, которые будут думать, можно ли пересмотреть решение суда.

– В последнее время Ваше имя не сходит со страниц соцсетей в связи с историей Жанибека, казахского мальчика, усыновленного в Бельгии. Скажите, на каком этапе поиски его биологической матери?

– История Жанибека обнажила многие проблемы нашего общества. Парню 22 года, в возрасте 2,6 года он был усыновлен из Аркалыкского детского дома одинокой женщиной из Бельгии. Выяснилось, что она часто впадала в депрессию и, возможно, надеялась спастись от депрессии ребенком, потому что иначе невозможно объяснить ее поступок. Но Жанибек не спас ситуацию. Большую часть детства он провел в специнтернате, куда его определяли, пока мать лечилась в клинике. По словам парня, он помнит, что часто оставался голодным, потому что мать впадала в депрессию и не замечала никого вокруг. Решившись на поиски мамы, приехал в Казахстан. Но не тут-то было. Розыск затянулся, потому что вся история с рождением Жанибека покрыта тайной. Сейчас идет следствие по этому вопросу, поэтому многие вещи я не могу рассказывать. Приемная мать Жанибека представила нам электронную переписку с женщиной, через которую она усыновила мальчика. Она даже назвала сумму, которую за него заплатила. Хотя на тот момент, согласно Закону о семье и браке, иностранцам разрешалось усыновлять казахстанцев при условии наличия полной семьи, предоставления справок о состоянии здоровья, и в таком случае – абсолютно бесплатно. С оговоркой – усыновить можно при наличии у ребенка диагноза о неизлечимой болезни. Видимо, тогдашние власти считали, что за рубежом больше шансов вылечить ребенка. И вот ведь что интересно – буквально незадолго до того, как Жанибека забрали из детдома, в его медицинской карте появляется «свежий» диагноз – ЗПРР (задержка психоречевого развития).

Что еще смущает в этой истории? То, что женщине за два-три месяца до ее приезда уже были предоставлены фотографии мальчика, все его данные. То есть создается впечатление, что показывали «товар лицом».

Аркалык – маленький город, где знают все обо всех. Ко мне даже приходили люди и делились секретами о том, что им известно, откуда у той или иной персоны в те годы была дорогая машина или возможность расплачиваться долларами за понравившуюся шубу. То есть, чем дальше, тем больше домыслов, слухов, догадок. Но для меня главное, что ситуацию взяла на контроль Генеральная прокуратура.

– Неужели так трудно найти женщин, которые рожали в маленьком городе в тот день и в тот год?

– Нетрудно. Более того, мы нашли женщину, которая признает себя родившей Жанибека. Все сходится по документам, даже почерковедческая экспертиза подтвердила сходство почерка женщины, написавшей расписку в 2002 году, и женщины, которую мы нашли. Но! Ее анализ ДНК не совпал с ДНК Жанибека!

Эта женщина – назовем ее Жазира – рассказала свою историю: в 2002 году она родила мальчика, назвала его Жанибеком. Кормила ребенка на протяжении четырех дней. Когда пришло время выписываться из роддома, она поняла, что ей некуда пойти, и написала расписку, что оставляет ребенка на время, пока подыщет жилье. За ребенком она так и не вернулась, и его определили в детский дом.

Таким образом, хеппи-энд не случился. Я даже взяла на себя инициативу и организовала их встречу в доме подальше от посторонних глаз. Жанибек очень хотел поверить, что это его родная мама. Но по поведению женщины я почувствовала, на каком-то интуитивном уровне осознала, что этот ребенок для нее чужой. Она не проявляла никакой теплоты, раскаяния. И тест ДНК подтвердил мои опасения – Жазира ему чужая. Причем, что интересно, у нее не возник вопрос: а где же тогда мой ребенок? Значит, этой женщине известна тайна, которую она не хочет или не должна рассказывать.

Я уже начинаю выстраивать цепочку догадок: не исключено, что мать Жанибека была молодой девушкой, возможно, студенткой, которая родила от влиятельного мужчины. По роду деятельности он не мог допустить, чтобы его имя было связано с такой историей, и поэтому все следы были тщательно заметены. Разумеется, как я предполагаю, не без участия родильного дома, органов опеки, детского дома.

Я ходила во все эти инстанции, все люди, которые в 2002 году работали, также работают, многие из них уже орденоносцы, заслуженные работники своей сферы, но как только они слышат имя Жанибека, тут же открещиваются: да вы что, через нас столько детей прошло!

– Вы сейчас сказали о том, что детей продавали… Это серьезное обвинение. На какие источники Вы ссылаетесь, утверждая это?

– Так случилось, что Жанибек, сам того не подозревая, помог найти биологических родителей другим детям. Мы шестерым усыновленным за границу нашли родителей – все их приемные родители говорят о том, что они платили деньги. Как это было сделано – в этом предстоит разобраться правоохранительным органам. В Бельгии было агентство по усыновлению детей. Как рассказала одна из приемных родительниц, они долго искали ребенка, но хотели именно казаха. «В Казахстане женщины не злоупотребляют спиртными напитками, они более привержены традициям семьи. И если оставляют детей, то только по причине материальных проблем» – так считают те, кто ищет себе ребенка.

– А как сложились судьбы других шести детей, о которых Вы говорили?

– К счастью, лучше, чем у Жанибека. Есть парень, которому в этом году исполнится 18 лет. Он сейчас живет в Канаде в полной семье, увлекается спортом, музыкой, собирается поступать в Академию искусств. История его биологической матери достаточно печальная: она приехала в Казахстан из Каракалпакии, не имела гражданства и постоянного места жительства. После рождения сына ей поставили диагноз туберкулез и отправили лечиться в диспансер, а ребенка определили в Дом малютки. Когда она спустя 8 месяцев приехала забрать его, то получила ответ, что ее ребенка уже усыновили. Без документов, без возможности требовать свои права, она была вынуждена согласиться на такое положение дел. Но, к счастью, мальчик теперь знает, кто его мать, у него появились сразу три брата, чему он очень рад. Кстати, парень очень сильно похож на биологическую мать, там даже без анализа ДНК видно, что они родные люди.

– Возвращаясь к истории Жанибека, он ведь недавно еще раз приезжал в Казахстан. И это послужило поводом для новой волны слухов – что якобы мать нашлась…

– Ежегодно к 1 марта – Дню благодарности я провожу мероприятие «Мың алғыс», где мы подводим итоги различных благотворительных дел. И вот на этот раз было принято решение пригласить Жанибека, который всегда высказывает слова благодарности нам за помощь в поиске его мамы. Но при этом была еще одна надежда найти ее, потому что на тот момент 32 женщины сдали ДНК-анализ и мы вот-вот должны были получить результаты. Я очень хотела, чтобы это случилось в тот день. До начала мероприятия не теряла надежды. Но результаты пришли все отрицательные. В целом в списке еще есть женщины, которые могут быть потенциальными родительницами. Но не все из них живут в Казахстане, поэтому поиски затягиваются.

– В прессе писали, были даже мужчины, предполагавшие, что Жанибек может быть их сыном?

– Да, двое мужчин сдавали анализы, причем один из них очень интеллигентный, культурный, с ученой степенью. Но ни у одного из них не оказалось совпадения.

– Расскажите про Жанибека: какой он? Сохранились ли в нем казахские корни?

– У казахов есть слово «текті», которым называют людей интеллигентных, у которых в крови уже заложены воспитанность, культура. Я обычно не разбрасываюсь этим словом по отношению к людям, но в случае с Жанибеком сразу ясно – он текті. В нем это чувствуется. Он очень интеллигентный, солнечный, улыбчивый, не держит обид. Хотя вырос между больной матерью и специнтернатом, совершенно не озлобленный.

После школы парень не пошел дальше учиться, не было возможности. Он говорит, что в Бельгии ему некомфортно, это не его страна, где он хотел бы жить. Поэтому сейчас Жанибек живет в Испании, работает в сфере туризма – обучает серфингу. Он очень любит лошадей, даже снял квартиру недалеко от конефермы, у моря.

У них сохранились хорошие отношения с приемной матерью, в периоды ремиссии она приезжает к нему в Испанию. На его личной странице в соцсетях женщина отвечает на многие вопросы по его усыновлению.

– Выходит, пока вопросов больше, чем ответов?

– Вопросов действительно очень много, причем ко всем нашим госструктурам. Практика предусматривает, что по усыновленным за границу детям каждые полгода МИД, Министерство просвещения должны требовать отчет о ребенке до достижения им 18 лет. У всех детей, усыновленных в Бельгии, есть отчеты, кроме Жанибека. За 16 лет его проживания в приемной семье есть всего 4 отчета – три отчета до 5 лет и один отчет до 9 лет. Это говорит о том, что мама все время была в клинике. Но никто не интересовался – а в чем причина? Ни одно из профильных министерств не интересовалось судьбой нашего ребенка.

Министерство здравоохранения подтверждает тот факт, что на усыновление отправляли только тяжелобольных детей. И это объясняет факт появления у Жанибека диагноза ЗПРР.

И еще один загадочный факт – в судебном решении по отправке ребенка нет ни слова о матери – написано «оставленный ребенок». По другим детям есть имена биологических матерей.

– Кымбат, история с Жанибеком всколыхнула всю страну, не побоюсь такого сравнения. Особенно сильно переживают мамы, всем хочется, чтобы случилось чудо. А ведь в Вашей практике каждый день случаются поиски, надежды, разочарования, слезы… Как Вы от всего этого отдыхаете? Что для Вас является отдушиной?

– Есть музыкальный ансамбль классических инструментов, который я продюсирую. И это мой отдых, моя отдушина. Я выросла в музыкальной семье, где из 10 детей шестеро с консерваторским образованием. Кроме меня. Но я разбираюсь в хорошей музыке, поэтому взяла на себя смелость продюсировать ансамбль Галымжана Нарымбетова, моего земляка из Кызылорды. В репертуаре ансамбля исключительно классическое направление – танго, джаз.

Художественный руководитель Галымжан Нарымбетов – единственный в Центральной Азии член Всемирной ассоциации аккордеонистов и баянистов, со штаб-квартирой в Париже, которую возглавляет Ришар Гальяно. Галымжан – лауреат всевозможных международных конкурсов, он баянист в третьем поколении.

В составе ансамбля два скрипача, альтист, виолончелист, пианист и контрабасист. Сейчас активно готовимся к гастролям во Франции, где ребята будут выступать в самом центре Парижа, в зале Гаво, которому более 100 лет, недавно там выступал Пласидо Доминго.

Их концерты с успехом проходят и в Казахстане – они уже выступали в «Астана Опера», в Алматы, в Кызылорде.

– Почему именно музыка?

– Я всегда думала: почему я не пошла в музыкальную школу? Но музыка всегда была близка моей душе. Поэтому я открыла на телеканале «Абай ТВ» авторскую программу «Сырлы әуен», в которой рассказываю про классическую музыку на казахском языке. Концерты, которые я продюсирую, тоже ориентирую на казахоязычную публику. На мой взгляд, это направление сильно хромает, и я хочу внести свою лепту.

Казахоязычная аудитория предпочитает не только юмористические программы, но и серьезную музыку. Так почему бы не преподнести ее на удобном для нее языке.

Я считаю, что все дети должны непременно заниматься музыкой. Потому что музыка воспитывает.

– Раз уж мы заговорили про отдых – а как насчет пассивного ничегонеделания? Это про Вас?

– Абсолютно нет. Я не люблю тюлений отдых. По выходным с удовольствием занимаюсь с внучкой, музицируем с ней. И этого для меня достаточно, чтобы с новыми силами вступить в новый день.

– После того, как Вы ушли из новостей, у Вас сохранилась обратная связь с читателями?

– Да, много пишут в личных сообщениях в соцсетях. К сожалению, не всем успеваю отвечать, тогда обижаются. Многие люди узнают по голосу, говорят: я слышу Ваш голос каждый день в автобусе.

– В Вашей практике ведь было много встреч с известными людьми, какая из них оставила особенный след в Вашей памяти?

– Никогда не забуду мою первую встречу с Розой Баглановой. Я была студенткой академии имени Жургенова и бежала в студию на передачу, опаздывала. И вот стою на первом этаже в ожидании лифта, он подъезжает, и из него выходит Роза-апай. В красивой длинной шубке, на высоких каблуках. Я настолько опешила, что, открыв рот, молча смотрела на нее. И тут великая певица первой здоровается со мной: «Амансын ба, калкам?». Я даже ответить не смогла. Потом мне часто было стыдно за тот свой поступок, но жизнь позволила мне реабилитироваться. Когда я уже вела новости на «Хабаре», меня как-то вызвало руководство и сообщило: «Роза Багланова согласилась дать интервью, но при условии, что записывать будешь ты». И вот мы приехали к ней домой, вкусно пахло пловом, она накормила всю съемочную группу, записали интервью. И я ей призналась, что в далеком 1984 году впервые увидела ее и настолько обомлела от удивления, что дар речи потеряла. На что Роза-апай ответила: «Я всегда здороваюсь первой, если вижу, что люди смотрят и сомневаются, я это или нет». Вот этот урок я усвоила на всю жизнь и сейчас поступаю так же. Нередки случаи, когда я вижу, что человек внимательно всматривается в меня, пытаясь понять, та ли это Кымбат Досжан. И тогда я здороваюсь и представляюсь. Такой своеобразный урок вежливости и, конечно, воспитания, который не помешает усвоить многим.

Миргуль Джилкишинова