Первое чувство, с которым столкнулись спасатели, оказавшись на месте провала автобуса в Майкаине, — это растерянность. У всех был только один вопрос: "КАК? Как безопасно спуститься в провал? Как устроена шахта? Как работать в условиях постоянного осыпания грунта? Как вообще автобус мог оказаться под землей?".

За четыре часа до рассвета

Первое спасательное подразделение из Павлодара прибыло в Майкаин в шесть часов утра 4 января. Там уже находились коллеги из Экибастуза, которым ехать было ближе. Было еще темно. И до рассвета спасатели лихорадочно соображали, как достать людей. Никто не был готов к тому, что они увидели на месте обвала грунта.

— Вызов к нам поступил сразу после 4 часов утра. По первоначальной информации, упавший автобус с людьми лежит на 20 метрах, тогда как глубина воронки составляет 150 метров. Именно с этими данными мы выехали из Павлодара. Понятное дело, ночью объективно оценить масштабы произошедшей трагедии вряд ли было возможно. В дороге информация постоянно обновлялась. Но мы все равно были убеждены: доберемся до места, просто достанем людей, и все! Мы даже не знали, что автобус завален, — вспоминает ту свою смену главный спасатель областного аварийно-спасательного отряда Максим Стец.

— Максим, говорили, что еще какое-то время после обрушения грунта упавший автобус якобы висел на борту карьера. Его было видно. Это правда?

— Это со слов майкаинских спасателей, которые, естественно, первыми оказались на месте ЧП. Но ни экибастузские коллеги, ни мы этого не видели, поэтому подтвердить эту версию не могу.

— С чего начали спасательную операцию?

— Наверное, с анализа ситуации. То, что мы увидели, повергло в шок. Растерянность была полная. Мы должны были понять, как с этим работать, как правильно туда спуститься. Мы отдавали себе отчет в том, что произошедший обвал — это не конечная точка. Минут 40 у нас заняла процедура разматывания веревок. Мы размотали их больше 600 метров. Такого количества веревочного инвентаря одновременно мы еще никогда и нигде не использовали. Оно все лежало у нас новое. С рассветом натянули стальной трос. Было принято решение именно по нему делать вертикальный спуск. Мы, страхуя друг друга, по очереди спускались на глубину.

— С первых же дней в ДЧС регулярно говорили о больших рисках для работающих на обвале спасателей. Приходилось лицом к лицу сталкиваться с риском?

— Большие риски там были и есть. Осыпание грунта происходит постоянно. Вопрос лишь в масштабах. Почти всем, кто там работал, пришлось на себе испытать страх перед обвалом. Я — не исключение. Помню, спускался с геологическим оборудованием, чтобы замерить точки. И как раз в это время такой хороший обвал произошел. Я успел отскочить в сторону, дождался тишины и продолжил работу.

Максим Стец пробыл в Майкаине две недели. Потом их сменила другая смена. Больше туда не рвется. Если только руководство не решит иначе. Хотя от спасателей там сейчас уже ничего не зависит. Вот и сам Максим говорит: — Наше дело там сегодня — маленькое. Туда можно добираться теперь только техникой.

Ну, и пусть не Красное море

...Бывает ли страшно спасателям? Безусловно! Спасатели — обыкновенные люди. А людям всегда присущ страх. Другое дело, что спасатели его не показывают.

— Скажу так: без страха невозможно. Мы всегда чего-то боимся, остерегаемся. Всегда есть страх, особенно за своего товарища, коллегу, когда ты стоишь сверху, на страховке, ты больше боишься за него, — честно признается мой собеседник.

Где Максим Стец, по его же собственным словам, чувствует себя, как рыба в воде, так это... в воде (уж простите за тавтологию). Точнее, под водой. Именно по этой причине Максим, когда его звали работать в другие подразделения службы спасения, остался верен родной "спасалке".

— Вообще я, как и все мои коллеги — спасатель-универсал. Но в душе — я спасатель-водолаз! — смеется Максим.

При этом Иртыш — далеко не Красное море, чтобы хотеть погружаться туда снова и снова. До трех метров ты можешь видеть перед собой лишь на половину вытянутой руки: 15–20 сантиметров, не больше. А глубина свыше 3 метров — это уже сплошная "черная комната". Люди передвигаются только на ощупь. Плюс сильное течение, движение против которого отнимает столько сил, что после погружения кажется, что ты целый день бежал марафон. А вместе с силами интенсивно тратится и кислород. Чем больше человек под водой стрессует, чем больше прилагает сил, сопротивляясь течению, тем больше у него тратится кислорода. При обычных условиях кислорода в баллоне хватает на полчаса работы под водой. Это стандарт. Но порой рабочий водолаз подает сигнал водолазу обеспечивающему (тому, кто с помощью веревки страхует его на поверхности) уже через 20 минут.

Максимальное подводное время Максима — 40 минут. Так и просится сама собой фраза — как рыба в воде. Но об этом наш сегодняшний герой уже сказал сам.

Прогулялся... на всю жизнь...

Эта часть рассказа будет про случайность, предопределившую профессию Максима. Шел 2016 год. Молодой человек только вернулся из армии и думал, чем заняться дальше. Полученная до армии профессия автослесаря вообще не вдохновляла. И вот в думах о будущем молодой павлодарец прогуливался вдоль Иртыша, в районе водно-спасательной станции и случайно обратил внимание на сидевших на крыльце спасателей с биноклями.

— Подошел, мы разговорились, и вдруг я ловлю себя на мысли, что мне это интересно. Вакансии у них тогда не было. Но я был согласен и на общественную работу, оплачиваемую центром занятости, лишь бы только на "спасалке". Я хотел изучить все тонкости работы спасателя. Зарплата у меня тогда была минимальная, кажется, что-то около 42 тысяч тенге, но я с утра до позднего вечера на гребной лодке патрулировал участок от Исиналиевского спуска до Естая, — вспоминает Максим.

— Моторная лодка стажерам-дружинникам была не положена? — интересуюсь у ныне главного спасателя областного аварийно-спасательного отряда.

— Наверное. Но меня все устраивало. Гребная так гребная, и тренировок дополнительных не надо, — улыбается он.

К слову, первое в жизни Максима спасение на воде было как раз на гребной лодке. Правда, плыть далеко не пришлось. Максим с напарником подплыли к купальщице до того, как она начала тонуть.

— Во время купания девушка заплыла за буйки. Течение в том месте сильное. Мы с напарником подплыли к ней на лодке и попросили вернуться на безопасное расстояние. Но девушка проигнорировала нашу просьбу. Мы немного отплыли и стали наблюдать. И вдруг она стала тонуть, отчаянно цепляясь за воду. Хорошо, мы были рядом, вытащили ее из воды, — рассказывает Максим Стец.

Так он и положил начало личному списку спасенных. Правда, сейчас уже и не скажет, сколько в нем человек.

— Спасатель ведет счет спасенных лишь в первые года два своей работы. Это новички. Но по мере выработки опыта, необходимость в таком счете как-то незаметно отпадает сама собой, — объясняет он.

Максим Стец за первые два года в службе спасения подарил вторую жизнь 15 павлодарцам. А потом он просто перестал считать.

Я отвлеклась на список и не дорассказала окончание истории про переход из стажера в профессиональные спасатели. За летний сезон Максим Стец настолько хорошо себя зарекомендовал, что, когда в октябре на спасательной станции появилась вакансия, он был первым, кому ее предложили.

— Я даже не пошел, я помчался на спасательную станцию. В тот же час туда приехал. Потом проходил медкомиссию, собирал документы, и с 1 декабря 2016 года я официально стал бойцом-спасателем павлодарского аварийно-спасательного отряда, — рассказывает мой собеседник.

Майкаин навсегда

До Майкаина самым запоминающемся случаем в профессиональной деятельности Максима были поиски молодого сельчанина, который, решив свести счеты с жизнью, целенаправленно направил свой автомобиль в Иртыш.

— Следы от машины, множество окурков на берегу говорили о том, что автомобиль находится именно в том месте, которое мы и обследовали. Но эхолот ничего не видел. Один раз он что-то показал на дне, но всем параметрам выходило, что это не машина. Но я все равно погрузился. Один раз, второй. Эхолот действительно уловил не автомобиль, а огромный "топляк" с кроной. Тогда мы уехали ни с чем. Но в душе я чувствовал, что мы где-то ошиблись, что машина действительно находится там, где мы искали и куда нам указали волонтеры, нашедшие предполагаемое место съезда машины в реку. И точно! Спустя несколько дней на призыв волонтеров о помощи откликнулся мой знакомый, имеющий эхолот. Но у него он был несколько другой модификации, чем у нас. С помощью своего оборудования он обследовал дно Иртыша и нашел утонувшее транспортное средство. Мы снова туда выехали и на сей раз — извлекли из воды и автомобиль, и тело водителя. Было тяжело в том плане, что не смогли сразу найти то, что искали, на берегу нас ждали родственники мужчины, которым нужны были результаты, — вспоминает Максим.

Теперь же, вне всякого сомнения, самой запоминающейся сменой для Максима Стец станет Майкаин.

— Эта операция уникальна вообще в плане своего происхождения. Не каждый день автобусы на такую глубину проваливаются, и до сих пор его не могут найти столько людей и техники. Там до сих пор пустоты, и новые образования происходят. Куда-то же грунт сыплется! Даже сложно представить, куда ушел 150-метровый слой почвы! И очень обидно в такой ситуации читать комментарии "диванных критиков", считающих, будто бы мы ничего не сделали, чтобы спасти провалившихся в пропасть коллег. Нас это ранило. Но одно могу сказать совершенно точно: свою работу мы сделали честно, все, что смогли, — резюмирует Максим Стец.

Ирина Волкова, Павлодар