В истории Казахстана 1930-х годов одной из самых трагических страниц остаются события массовых репрессий. За короткий период – лишь в 1937–1938 годах – по политическим мотивам в республике были осуждены более 100 тысяч человек, каждый четвертый из которых был расстрелян, сообщает  Liter.kz.

Как известно, на территории Казахстана действовало 11 лагерей системы ГУЛАГ, известных по названиям КарЛаг, ДжезказганЛаг, Дальний, Степной, Песчаный, КамышЛаг, Актюбинский, Петропавловский, Усть-Каменогорский, Кингир и АЛЖИР. Однако мало кто знает, что один из самых жестоких и почти забытых лагерей тех лет находился в низовьях реки Урал – Прорвинский исправительно-трудовой лагерь, или ПрорваЛаг, прозванный в народе “лагерем смерти”.

Согласно архивным данным, в 1932 году был организован ряд крупных исправительно-трудовых лагерей ОГПУ, в числе которых Беломорско-Балтийский – в Карелии, Северо-Восточный – на Колыме, Прорвинский – в Казахстане, Дмитровский – в Подмосковье, Байкало-Амурский – на Дальнем Востоке и другие. Управление ПрорваЛагом располагалось в Гурьеве (ныне Атырау), а основной лагерь – на острове Прорва. Его подразделения размещались также в дельте Урала и низовьях Волги. Лагерь был основан 5 сентября 1932 года по приказу ОГПУ СССР № 858/с.

Заключенные добывали и перерабатывали рыбу, выполняя тяжелую работу в нечеловеческих условиях. Лагерные лодки ходили под черным флагом – безмолвным напоминанием о том, что из этого места почти никто не возвращался.

По словам краеведа и председателя русского этнокультурного объединения “Былина” Андрея Кораблева, по объему рыбной добычи ПрорваЛаг занимал второе место в системе ГУЛАГа, уступая лишь крупнейшим лагерям страны. Но за сухими цифрами скрывались голод, болезни, непосильный труд и высокая смертность. Помимо добычи рыбы заключенных использовали на гражданском строительстве, рытье судоходных каналов, а в годы войны – в 1942 году – на строительстве нефтепровода Баку – Гурьев – Кандагач.

В апреле 1940 года лагерь был переименован в АстраханЛаг, а его управление переведено в Астрахань. С этого момента он почти исчез из поля зрения казахстанских историков, формально оказавшись на территории РСФСР. Однако с началом войны, когда фронт подошел к Сталинграду, управление лагерем вновь вернули в Гурьев.

Лагерь на Прорве продолжал существовать до 1943–1944 годов, когда, по свидетельствам очевидцев, внезапно опустел. Причины этого остаются неизвестными. Историки предполагают, что причиной могли стать массовый голод и эпидемия бубонной чумы. Старожилы вспоминают, что на месте лагеря долго стояли полуразрушенные бараки, а все вокруг казалось покинутым в спешке.

Один из осужденных, Василий Павлович Корельский, в автобиографической книге “Годы неволи” так описывал произошедшее:

“Меня повезли в местную тюрьму… О том, что это может быть лагерь смерти – ПрорваЛаг, старались не думать… Ходили слухи, что из Прорвы живыми не выходят. Но к моему прибытию этот лагерь прекратил существование. Весь контингент (говорили – семь тысяч бедолаг!) вымер от голода и какой-то эпидемии. Лагерь смерти захлебнулся собственной смертью…”, – приводит его слова краевед.

За каждой историей лагеря – судьбы, имена, семьи. Андрей Кораблев делится семейной трагедией:

“Мой дед был осужден в 1937 году по обвинению в шпионаже, приговорен к 10 годам. Все это время он провел в ПрорваЛаге. Умер в 1973-м, так и не дождавшись реабилитации. Его честное имя восстановили лишь в 1988 году. А бабушка пережила депортацию из Крыма, оказалась в Доссоре. Местные жители приютили ее, помогли выжить”.

По словам краеведа, с дореволюционных времен в Старом городе, в купеческих постройках, располагалась тюрьма. При проектной вместимости в 200 человек порой содержали до 700 заключенных. Всего в 1930–1950-е годы в Гурьеве действовали три тюрьмы ГУЛАГа. Сегодня на их месте жилые дома. Одна из тюрем находилась на месте нынешнего микрорайона Авангард и рынка “Коктем”. После ее ликвидации, в 1960-е годы, в здании размещалась инфекционная больница.

По воспоминаниям очевидцев, из тюрьмы ежедневно вывозили истощенных узников на “телеге смерти”, чтобы закапывать заживо за городом.

Еще одно исправительно-трудовое учреждение – Сорочинский лагерь для политзаключенных – существовал в 1930–1940-е годы в районе нынешнего Махамбетского района. Его существование официально нигде не зафиксировано.

Однако 78-летний ветеран педагогического труда Ордалы Косай вспоминает, что его дед, мулла Косай, умер там в 1932 году. Заключенные жили в землянках, сегодня не осталось и следа от этого места. Есть основания полагать, что там содержались участники адаевского восстания 1930–1931 годов.

Другая тюрьма для политзаключенных располагалась на улице Гайдара, в районе Маслопрома. По словам 82-летнего ветерана труда Жексенгали Сагизбаева, до 1970-х годов на месте нынешнего сельскохозяйственного техникума стояли капитальные тюремные корпуса.

В апреле 1945 года в Гурьеве был организован лагерь военнопленных № 262, где содержалось около 2 500 человек. А начиная с 1943 года, в период строительства нефтеперерабатывающего завода, сюда принудительно свезли около 12 000 человек с освобожденных от немецкой оккупации территорий. Они трудились в тяжелейших условиях, нередко доводимые до отчаяния. Были попытки побегов, за которые следовали новые сроки и расстрелы. В поселке Мирном, рядом с Атырауским НПЗ, сохранилось заброшенное кладбище строителей завода.

Управление лагерем размещалось в районе нынешнего микрорайона Медиков, где позже появилось Гурьевское медучилище. А АстраханЛаг продолжал существовать в Астраханской области до 1950 года.

Одним из заключенных был Джанибек Бердиев – известный общественный деятель, которого в 17 лет приговорили к 8 годам. Свой срок он отбывал на территории нынешнего Авангардного района Атырау.

“Папа родился в 1926 году в селе Семибугры Астраханской области. В 1932-м с родителями и братом переехал сюда. Брат, Махмуд Бердиев, 50 лет проработал в “нефтянке”. Когда отца осудили, он учился в педучилище. Военный трибунал Южно-Уральского округа приговорил его к 10 годам лагерей по 58-й статье – “контрреволюционная деятельность”, – рассказывает сын, Рабхатбек Бердиев.

Труд заключенных был изнурительным: рыболовство, покос травы, прополка. Питание – баланда, жидкий суп и кусок хлеба. Самым тяжелым испытанием, по словам старожилов, была не работа, а следственная тюрьма. Каждое утро начиналось с работы, по вечерам хоронили умерших на месте, где ныне расположено Алмагульское кладбище.

Позже Джанибека перевели в другой лагерь, где он благодаря природной смекалке стал бригадиром, а затем попал в лесозаготовительный лагерь – там условия были легче, без колючей проволоки и постоянного конвоя. 20 мая 1950 года его освободили. Он окончил вечернюю школу, техникум, участвовал в освоении целины, вырастил пятерых детей. Скончался в 2007 году. В 1959 году Верховный Суд СССР отменил его приговор за отсутствием состава преступления.

“Папа не любил говорить о тех годах. Он говорил: “Не хочу, чтобы мои дети или внуки знали, как это было. Не потому что стыжусь – просто им это не нужно”. Папа написал книгу “Живые узники сталинских репрессий”, – вспоминает сын.

После освобождения Джанибек Бердиев стал преподавателем, основал комитет “Рух”, собрал и опубликовал имена земляков, пострадавших в годы репрессий. Его мечтой было открыть в области мемориал памяти узников и жертв политических репрессий с указанием имен и фамилий.

Сегодня о ПрорваЛаге напоминают лишь редкие архивные документы, воспоминания потомков и безымянные захоронения. Это история, которую нужно возвращать в общественное сознание – не ради обвинений, а ради памяти о людях, которых пытались стереть из жизни. Каждый рассказ, каждая судьба – живая страница трагедии, которую нельзя забывать.

По словам Андрея Кораблева, в Атырауской области до сих пор отсутствует информация о ПрорваЛаге. Официальные органы ссылаются на то, что все дела и архивы были переданы в Астрахань.

“А ведь это часть нашей истории. Надо не только рассказывать, но и показывать, в каких нечеловеческих условиях жили люди, подвергшиеся репрессиям, что им пришлось пережить, через что пройти. Многие погибли, а те, кто выжил, пронесли эти страшные воспоминания через всю жизнь. Забвение – страшнее смерти. Именно для того, чтобы мы помнили, был учрежден День памяти жертв политических репрессий”, – заключил он.

Динара Канбетова, Атырау.