СТУДЕНТЫ ЕГО ЛЮБИЛИ…

В 1974 году, когда нельзя было даже упоминать имен алашординцев, он рассказывал в своих лекциях об издательской деятельности Букейханова, Байтурсынова, Дулатова, Кожанова и других борцов за независимость. К нему стала проявлять интерес контора из трех букв. Первыми это заметили студенты и предупредили своего преподавателя.

Историк журналистики, он всегда актуален, о чем говорят его великолепные посты в фейсбуке. Идет ли речь об уникальной исторической личности или эпизоде из давно минувших дней, общественном явлении или событии, об учителях или коллегах – он, как истинный педагог, заботится о просветительском и воспитательном эффекте своего слова.

Например, после истории со злосчастным «Шарли Эбдо» он писал: «…человек не может жить без веры, каждый из нас во что-то верит. Религия – это серьезное мировоззрение, им надо владеть, его надо просто знать. Но спросите что-либо хотя бы о Пророке Аллаха и его Посланнике, основателе религии ислама Мухаммаде, иначе говоря, о мусульманском Иисусе Христе: когда и где родился, где похоронен, почему первоначально женился на вдове, заключал большое количество браков (согласно преданию, было 11 официальных жен, девять из которых были живы и в момент его кончины), почему в богословии он стал примером совершенного человека, почему в европейской культуре его образ стал объектом нападок и обвинений в коварстве, жестокости, любострастии, – уверен, в ответах на эти, даже элементарные, вопросы многие окажутся несведущими. Что же говорить в целом об исламе как идеологической системе, о Коране, его лексике и сказаниях, идеологии суфийских учений?».

Сам он обладает энциклопедическими знаниями, иначе откуда бы взяться такому количеству книг, вместивших в себя ритмы и смыслы исторических эпох, житейскую мудрость и профессиональный опыт, авторскую признательность тем, кто своими делами, интеллектуальными и гражданскими подвигами двигал нашу общую историю. Он давно стал классиком, но мы этого еще не понимаем, потому что он сам этого понимания не ищет.

ИДЕТ ПРОФАНАЦИЯ ВЫСШЕГО ЖУРНАЛИСТСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ И В ЦЕЛОМ ПРОФЕССИИ

– Сагымбай Кабашевич, поздравляем вас с юбилеем! Что для вас этот возраст – 75 лет? Есть ли в нем место простым человеческим радостям?

– Ну, что сказать, это время, когда человек, образно говоря, уже идет с базара. Хотя все чаще приходится слышать: разве это возраст! Понятие старости изменилось. В свое время мы шестидесятилетних уважали как аксакалов, а теперь нас, кто разменял восьмой десяток, стесняются называть стариками. Но жизненный календарь – такая штука, которую не переспоришь, есть неизбежные вещи.

Например, я стал ленивым, и меня это огорчает – два месяца ничего не пишу и из-за этого впал в депрессию. Хотя, да, есть, есть еще приятные моменты!

В этом году моя любимая дочь окончила казахскую школу и решила идти по моим стопам. Ждем сейчас результатов ЕНТ. Кстати, именно она отредактировала мои последние книги – «Еврейская тетрадь», «Люди мы, не боги» и «Душа моя – перо». Посмотрим, что из этого получится.

В этом году в который раз съездил в Таиланд, на острова в Андаманском море, туда, где живут восточные цыгане, чей век проходит среди воды. Многие из них никогда не бывали на материке, не знают, что это такое. Там нас снова застала стихия – сильнейшее землетрясение. В одну из предыдущих поездок мы пережили там цунами. Серьезная эмоциональная встряска, скажу я вам.

Общение с ровесниками-коллегами доставляет радость. Так сложилось, что все они – москвичи: Юра Хван, Гена Шепитько, который работал вместе с Михаилом Полтораниным, первым российским министром печати, Женя Гусляров, Ермек Алданов. Есть друзья среди академиков Академии журналистики – Мурат Ауэзов, Валерий Жандаулетов, Саша Краснер… Творчество, дружеское общение, семья – они в любом возрасте ценны.

– А что может порадовать вас как ученого, педагога? Как вы смотрите на подрастающее поколение казахстанской журналистики?

– Здесь больше огорчений. В нашей стране более чем в двадцати, а может, и в тридцати вузах обучают журналистов. Базы нет, литературы нет, традиций нет. Поэтому из выпускников очень немногие идут в профессию, остальные пристраиваются, где придется. Идет профанация высшего журналистского образования и в целом профессии.

Нет регулирующего органа, который бы задавал определенные стандарты для таких учебных заведений. Заметь, что в последнее время редакции не берут на работу выпускников вузов. Как все юноши хотят быть прокурорами или таможенниками, так и все девушки видят себя телеведущими, не имея ни малейшего представления о том, что такое телевизионная журналистика.

Изменится ли тенденция, сказать сложно, потому что я снова слышу, что будут открывать новые вузы. Зачем?! Их и так у нас 130 штук на 18-миллионов населения. Во Франции с ее 65 с половиной миллионами – 60 вузов...

Я не хочу ругать молодежь, она у нас развитая, смышленая, с техникой на «ты», но появилась прослойка журналистов-тусовщиков – сужу по фейсбуку, где одни и те же лица присутствуют на всех более-менее престижных презентациях, вкушают вина, веселятся, но лица многих мне не знакомы, как не знакома их творческая продукция в СМИ.

Пиарщики, авторы заметок, наверное. Похоронщики жанра добротной аналитической журналистики, которые с удовольствием повторяют мантру о конце традиционных СМИ.

Но я уверен, что хоронить традиционную журналистику рано. Интернет, – все эти телеграм-каналы, твиттеры, фейсбуки – за редким исключением, не дает стопроцентной объективности, и серьезные люди не ограничиваются одним или несколькими источниками информации, самостоятельно ища подтверждений тем или иным громким фактам.

Вообще, я считаю, снижение популярности так называемых традиционных СМИ организовано искусственно. Исчезли с улиц наших городов газетные киоски. В любую страну поедете и увидите, что на 200 читателей в Европе имеется один киоск. У нас их днем с огнем не найдешь, даже те, которые продавали газеты вкупе со жвачкой и сигаретами. Если у меня в газете выходит материал, я должен встать пораньше и бежать в типографию или редакцию, где мне любезно оставят несколько экземпляров.

Искать «Казправду», «Егемен» – дохлый номер, в рознице их нет. Нам не оставляют выбора, загоняя всех в интернет. Хотя одна из моих любимых газет, «Московский комсомолец», к примеру, продается в 52 регионах России и бывших республиках Союза. Москва дает нам хороший пример того, как надо относиться к прессе. Мы же стараемся и здесь всех обогнать, не представляя, в какую сторону бежим.

Но такое наплевательское отношение к СМИ сказывается на их качестве. Аналитики нет, информация второй свежести, ошибка на ошибке… А жизнь – она долгая и цикличная, проходит время, и люди обращаются к хорошо забытому старому, но уже с невосполнимыми потерями.