Официальный визит президента Касым-Жомарта Токаева в Японию уже называют историческим. И дело не только в беспрецедентном пакете соглашений на 3,7 млрд долларов или встрече с императором Нарухито. Впервые за 20 лет Токио так явно демонстрирует готовность играть активную роль в Центральной Азии. Почему японский “самурай” вышел из тени именно сейчас и зачем технологическому гиганту понадобились наши степи? На эти вопросы отвечает научный сотрудник ИСАА МГУ, эксперт по Центральной Азии Дарья Сапрынская.

– Дарья, Япония первой придумала формат “С5+1” еще 20 лет назад, но долгое время вела себя в регионе очень тихо, “по-самурайски” сдержанно. Визит Токаева и миллиардные контракты – это сигнал, что Токио переходит в активную фазу? Зачем мы им именно сейчас?

– Ключевое слово здесь – “подстраховка”. Токио ищет гарантии безопасности. Главный интерес Японии – это редкоземельные металлы, критически важные для их электроники и автопрома. Сейчас основным поставщиком для Японии выступает Китай, но, как мы знаем, отношения между Токио и Пекином сложны и полны противоречий. Японии жизненно необходим альтернативный источник ресурсов, чтобы не зависеть от настроений одного соседа. Казахстан в этой схеме выглядит идеально: это политически нейтральное пространство с огромными запасами. Традиционные связи у нас были всегда, но они сдерживались экономикой. Теперь конъюнктура изменилась: Япония готова не просто покупать, но и инвестировать в добычу и переработку здесь, чтобы закрепиться институционально и обезопасить свои тылы.

– Мы привыкли, что главный инвестор на Востоке – это Китай. Япония для Казахстана – это попытка найти альтернативу или дополнение? Можно ли сказать, что Токио пытается стать “интеллигентным противовесом” Пекину в Центральной Азии?

–Я бы не стала сводить все к прямой конкуренции или наращиванию сил ради влияния. Япония действует тоньше. Конечно, объем проектов, которые приходят в регион, велик, но это не попытка вытеснить Китай. Скорее, это результат сложной геометрии в треугольнике “США – Япония – Китай”. В этом контексте весьма показательно, что президент РК ни разу не назвал Японию “стратегическим партнером”, но назвал ее “дальним соседом и надежным другом”. Это тонкий дипломатический маневр на фоне вражды Японии с Китаем и напряженности между Токио и Москвой. Мы очень аккуратно подбираем слова.

Поэтому для Казахстана это, безусловно, возможность диверсификации, но я бы не назвала это “борьбой за влияние” в чистом виде. Это прагматичное сосуществование.

– В соглашениях фигурируют редкие металлы и атомная промышленность. Учитывая глобальный дефицит чипов и разрывы цепочек, Япония видит в нас свою “подушку безопасности”?

– Абсолютно верно. Казахстан рассматривается именно как одна из ключевых альтернатив китайским ресурсам. Для такой высокотехнологичной страны, как Япония, стабильность поставок – вопрос выживания экономики. Любой сбой в цепочках бьет по их промышленности, поэтому наличие надежного партнера в лице Казахстана – это та самая “подушка безопасности”, которая позволяет им чувствовать себя увереннее перед лицом глобальной турбулентности.

– Японские гиганты, такие как Mitsubishi, Sumitomo и Itochu, проявили интерес к “Среднему коридору”. Для них это просто бизнес-маршрут в обход России или геополитическая ставка на субъектность Центральной Азии?

– Для японского бизнеса, включая перечисленные вами корпорации, коридоры – это прежде всего маршрут выхода собственных товаров и технологий на рынки. Не стоит искать здесь излишней политизации. Япония – экспортно-ориентированная экономика. После шоков пандемии, украинского кризиса и роста напряженности в Южно-Китайском море, Токио действует предельно прагматично. Им нужен работающий путь. Если “Средний коридор” может обеспечить доставку грузов, они будут в него вкладываться. Это чистая экономическая целесообразность.

– Президента Токаева принял император Нарухито. В японской иерархии это высший знак уважения. Как востоковед, расшифруйте для нас этот жест: что Токио хотел сказать этим приемом на языке символов?

– Здесь важно понимать статус Императора в Японии. Он находится над схваткой, вне текущей политики. Поэтому аудиенция у Императора всегда несет глубокий символический смысл. Это сигнал не о сиюминутных выгодах, а о взаимном уважении и, главное, о долгосрочном характере сотрудничества. Это сообщение на уровне государств и народов, а не просто правительств, которые могут сменяться. Токио тем самым показывает, что Казахстан для них – важный и уважаемый партнер на десятилетия вперед.

– Токаев сказал, что японцы вдохновляют нас “дисциплиной и стойкостью”. А посещение храма Мэйджи – символа модернизации – выглядело очень знаково. Насколько японская модель “технологии + традиции” вообще применима к нам?

– Казахстанскому руководству явно импонирует японский формат развития, и это не случайно. Сам Касым-Жомарт Кемелевич – китаист, он глубоко изучал Восток и понимает эти тонкие материи. Японская логика развития уникальна: это рывок в технологическое будущее без отказа от своего культурного кода и традиций. Для Казахстана, который сейчас ищет свою идентичность и путь модернизации, этот контекст очень важен. Это не просто дипломатический комплимент, это реальный интерес к модели: как стать современным, оставаясь собой.

– И последний вопрос про людей. Президент встречался с казахстанцами в японских AI-компаниях, мы говорили с главой Rakuten Хироши Микитани. Стоит ли ждать, что Япония начнет массово готовить кадры для нас?

– Здесь нужно быть реалистами. Я не думаю, что мы увидим полномасштабную миграцию или массовую подготовку кадров в промышленных масштабах. Япония остается довольно закрытым обществом с очень специфичным, традиционным укладом, она не слишком открыта для внешней миграции. Однако точечная “передача опыта” вполне возможна и будет происходить. Японский технологический опыт известен во всем мире, но главный вызов для нас – понять, как адаптировать его “на земле”, в казахстанских реалиях. Копировать не получится, нужно именно перенимать и адаптировать.