На юбилейном саммите ШОС в Тяньцзине Казахстан продемонстрировал активную позицию, акцентируя внимание на региональных интересах, считает российский политолог, заведующий лабораторией “Центр региональных сравнительных исследований “Россия – Центральная Азия” НГУЭУ, директор АНО “Сибирское общество международных исследований” Денис Борисов. По мнению эксперта, инициативы Касым-Жомарта Токаева – от предложения о создании Центра водных проблем до поддержки идей о создании Банка развития ШОС и “Трансалтайского диалога” – закрепляют за Центральной Азией ключевую роль в шанхайском процессе. Подробнее о ключевых тезисах Токаева на саммите ШОС в Тяньцзине – в интервью, передает Liter.kz.

– Президент Казахстана по приглашению Си Цзиньпина принял участие в саммите ШОС и “ШОС плюс”. Что делает этот саммит ШОС в Тяньцзине знаковым событием?  

– Саммиты ШОС проходят по ротационному принципу, каждый год переходя от одного члена к другому. Не является “секретом Полишинеля” тот факт, что Шанхайская организация сотрудничества – это первый и единственный опыт во внешней политике Китая по реализации международных многосторонних институциональных проектов. Понятно, что есть Россия, Казахстан и другие страны – члены из Центральной Азии, а также наблюдатели и партнеры по диалогу со всего евразийского пространства, но Организация называется “шанхайская” не просто так. За 24 года существования ШОС прошло 4 саммита на китайской территории: Шанхай – 2001, 2006; Пекин – 2012; Циндао – 2018. Соответственно, встреча на высшем уровне в 2025 году – это своего рода юбилейная, пятая по счету. Более того, по восточному календарю ШОС завершает свой второй лунный 12-летний цикл: змея второй раз сбрасывает шкуру. Совпадение? Конечно! Вся соль не в нумерологии или астрологии, а в том, что главы 20 государств встречаются в этом году, мягко говоря, в обстановке неопределенности и турбулентности.

Экспертное сообщество еще с 2010-х годов имеет незакрытый гештальт по поводу относительно слабой позиции Пекина в ответ на систематическое нарушение норм международного сосуществования со стороны стран западного мира. Эксперты не раз задавались вопросом: когда же Пекин ответит на давление со стороны Запада? Такие вопросы не на пустом месте, поскольку Китай примерно с 2012 года является первой торгово-производственной экономикой в мире, что по логике социальных процессов предполагает и более активное политическое участие в международных делах. Тем не менее этого не происходило: во многих ситуациях, где имелась развилка обострить или сгладить отношения с коллективным Западом, прежде всего США, китайская сторона выбирала более мягкие варианты. Можно вспомнить множество подобных случаев: слив Э. Сноудена, реакционные ответы на торговые нападки Вашингтона во время первого срока Д. Трампа, пассивные реакции на запреты в поставках технологичной продукции, терпеливый подход к вмешательству Запада в тайваньский вопрос – в общем, Китай старался оставаться в тени. Однако с началом второго срока Д. Трампа маски сброшены: США переключаются на стратегическое сдерживание КНР через экономическую блокаду и формирование очагов военно-политической нестабильности по периметру Поднебесной. Собственно, вся первая половина 2025 года прошла под давлением Вашингтона на экономические интересы Пекина по всем возможным географическим направлениям. В такой диспозиции саммит ШОС приобрел крайне высокое значение с точки зрения ответных шагов со стороны Китая: что может предложить мировому большинству Си Цзиньпин в качестве одного из лидеров незападного мира? Внимательно будем изучать стратегию развития ШОС до 2035 года.

– Какие политические сигналы сделал президент Касым-Жомарт Токаев на саммите ШОС?

– Президент Казахстана – профессиональный дипломат, который не только осознает судьбоносность текущего момента, но и на уровне инстинктов чувствует возможные риски и возможности. Первый тезис Касым-Жомарта Кемелевича на заседании Совета глав государств ШОС про 80-летие Великой Победы прозвучал не случайно. Беспринципное применение силы становится обыденной практикой в международных делах: силовые провокации, экономические санкции, гонка вооружений, распухание военных бюджетов – все это ведет государства и народы мира по хорошо известному историческому пути, в конце которого – пропасть мирового конфликта. При этом Токаев прямо указывает, что еще ничто не предрешено, а многое зависит от действий каждого: кто и сколько бросит камней на чашу равноправного многополярного миропорядка, признающего право на суверенное развитие, или на чашу доминирования и эксплуатации. В этом ракурсе казахстанская сторона видит ШОС в качестве постоянно действующей платформы для налаживания широкоформатного политического взаимодействия, укрепления взаимного доверия в международном сообществе, развития гуманитарного сотрудничества и межцивилизационного диалога.

Также в выступлении президента заметно четкое отстаивание интересов Центральной Азии. После расширения ШОС за счет Индии, Пакистана, Ирана, Беларуси появились опасения об “евразиации” шанхайского процесса. Однако активность дипломатов и руководителей стран региона сохраняет Центральную Азию в фокусе повестки ШОС. Именно поэтому ключевые инициативы Токаева носят ярко выраженный региональный акцент. Будь то предложение о Центре водных проблем ШОС, создании инвестиционного офиса в Астане или поддержка инфраструктурных проектов в Афганистане – все это продвигает интересы Центральной Азии, закрепляя ее как ядро регионального взаимодействия. Казахстанская дипломатия действует проактивно, пользуясь в полной мере возможностями шанхайской площадки: президент Токаев вписывает проблематику региона в актуальную повестку стратегических приоритетов – безопасность, транспортная взаимосвязанность, экологическая устойчивость и цифровое развитие.

Важным акцентом стало предложение Касым-Жомарта Токаева о запуске “Трансалтайского диалога”. Эта инициатива выходит за рамки привычных маршрутов – таких как “Пояс и путь”, “Север – Юг” или Транскаспийский международный транспортный маршрут, – и задает дополнительный вектор евразийской связанности. Здесь Казахстан демонстрирует готовность предлагать нетривиальные решения, которые не только укрепляют уже сложившиеся логистические цепочки, но и формируют новые форматы взаимодействия, объединяющие Алтайский регион – Казахстан, Россию, Китай и Монголию – в единое пространство транспортной, экономической и гуманитарной кооперации. Очевидно, что интенсивные контакты первой половины этого года между Монголией и странами Центральной Азии дают интересные плоды. Так и до обретения Улан-Батором полноправного членства недалеко. Кстати, казахстанский заход на связанность через Алтай – это не только про экономику, но здесь имеется большой потенциал для усиления тюркского единства, но не в стамбульской интерпретации, а через историческую алтайскую прародину всех тюркских народов.

– Как вы прокомментируете призыв президента Токаева на саммите “ШОС плюс” к реформированию ООН?

– Отдельной темой в повестке саммита ШОС является вопрос о сохранении ведущей роли ООН в становлении многополярного мира. Президент Казахстана является неизменным сторонником этого курса, выступая за сохранение ООН как осевой структуры в современных международных отношениях, которая, однако, требует реформирования и уже не отвечает тем изменениям, которые произошли за последние 80 лет.

Напомню, что Казахстан является одним из наиболее активных подвижников ООНовского движения. В этом году уже состоялось несколько встреч в Казахстане и в Туркменистане. Более того, в Алматы был открыт Центр ООН по устойчивому развитию стран Центральной Азии и Афганистана. Здесь мы видим, как страны – члены ШОС выступают последовательно во всех декларациях и заявлениях за сохранение этой организации в качестве ведущей.

Более того, многие эксперты отметили, что ожидались решения по контактной группе “ШОС-Афганистан”. Очевидно, этого не произошло. Но можно считать в качестве компенсации предложение Касым-Жомарта Кемелевича Токаева использовать созданный Центр ООН в Алматы в качестве опорной структуры для нормализации, гармонизации и дальнейшей интеграции Афганистана в международные экономические, политические и гуманитарные взаимодействия.

– Президент Казахстана поддержал создание четырех центров ШОС по борьбе с вызовами и угрозами безопасности. В чем заключается значимость этой инициативы для региона?

– В Тяньцзине принято решение о запуске четырех структур: Универсального центра ШОС по противодействию вызовам и угрозам безопасности, Центра информационной безопасности, Центра по борьбе с транснациональной преступностью и Антинаркотического центра. Внимание к расширению и детализации структуры ШОС в области безопасности свидетельствует о том, что страны-члены серьезно оценивают характер современных угроз и признают необходимость более интенсивного взаимодействия. Такая архитектура позволяет объединить ресурсы государств ШОС и повысить устойчивость евразийского пространства в условиях, когда ни одна страна не в состоянии в одиночку эффективно справляться с вызовами безопасности и развития. Создание этих центров – это еще один шаг к институционализации совместных усилий стран региона против традиционных и новых рисков, а также напоминание о том, что Пекин – это не только про деньги, но и про железо.

– Глава Казахстана поддержал китайскую инициативу о создании Банка развития ШОС. Чем это выгодно для страны и региона?

– Создание Банка развития ШОС напрямую отвечает на ключевой вызов для стран Центральной Азии – привлечение долгосрочных ресурсов для модернизации промышленности и инфраструктуры. Без этого сохранить темпы экономического роста и конкурентоспособность региону будет крайне сложно. Вместе с тем стоит напомнить, что идея Банка ШОС обсуждается с начала 2010-х годов, но до сих пор оставалась на бумаге, что вызывало скепсис в экспертной среде. Сегодня очевидно, что ситуация изменилась: Китай, находящийся в условиях эскалации с западным миром, демонстрирует готовность вкладывать больше средств в экономики соседей. С одной стороны, для Центральной Азии это шанс закрепить институциональные механизмы доступа к финансированию и снизить уязвимость в социально-экономической сфере. С другой – Китай таким образом укрепляет свои финансовые позиции в стратегически чувствительных для него регионах. В результате инициатива, которая более десяти лет оставалась на бумаге, наконец получила политический импульс для реализации.

– Как вы оцениваете предложение Токаева создать Центр изучения водных проблем ШОС в Казахстане?

– Предложение Токаева о создании Центра изучения водных проблем ШОС – интересный маркер того, что Пекин готов идти на компромиссы. До нынешнего саммита Китай последовательно избегал вынесения водной тематики в многосторонний формат, предпочитая решать такие вопросы двусторонне, что особенно заметно по проблеме использования стока Иртыша. Разумеется, сам Центр пока не обязывает к конкретным договоренностям, но его учреждение – это первый шаг к коллективному обсуждению чувствительного вопроса, сделанный именно в рамках ШОС. И в этом есть важный символизм: подобные примеры опровергают тезис о том, что в организации вроде ШОС только крупные державы могут продавливать свои интересы. Как мы видим, у малых и средних стран также есть возможности формировать повестку. Главное – уметь пользоваться имеющимися возможностями, и Казахстан умеет и успешно ими пользуется.

– В экспертной среде подчеркивают, что визит Токаева в КНР сопровождается особыми символами дружбы и уважения со стороны китайского руководства. Какие из них вы могли бы выделить? Что это говорит о личных взаимоотношениях Токаева и Си и значении Казахстана для Китая?

– В отношениях между лидерами государств всегда на первом месте стоят интересы их стран, а уже потом личные симпатии или взаимное доверие. Хорошо, когда эти два уровня совпадают: совпадение стратегических интересов и личного взаимопонимания создает сильный синергетический эффект, что мы и наблюдаем в казахстанско-китайском диалоге. Очевидно, что Токаев и Си демонстрируют именно такую “химию”, которая усиливает результативность сотрудничества. А когда ее нет – тогда даже при совпадении государственных интересов диалог может буксовать, но это уже история не про Казахстан и Китай.

Более того, я бы не поддержал тех экспертов, которые придают чрезмерное значение косвенным деталям вроде расположения лидеров на общем фото или наличие отдельных встреч. Встреча Си Цзиньпина с Владимиром Путиным, Нарендрой Моди и Касым-Жомартом Токаевым произошла потому, что были конкретные государственные задачи, а не ради протокольных жестов и дружеских посиделок. Если говорить об общем фото, то китайская сторона использовала почти ту же схему, что и в 2018 году в Циндао, аналогично и в 2012 году в Пекине. Это говорит о том, что для Китая Россия и Казахстан – ближайшие соседи и ключевые партнеры, поэтому их позиции в символическом ряду остаются неизменными вне зависимости от персоналий. Единственное, на что я бы обратил внимание, разглядывая фотографии саммитов ШОС, – страны – основательницы ШОС неизменно занимают центральное место в композиции. И это явный сигнал: организация, несмотря на расширение, по-прежнему сохраняет центральноазиатский фокус.