По специальности юрист-международник, а в душе — сельхозпроизводитель. Такое описание хорошо подходит для Жанибека Кенжебаева, который, несмотря на то, что родился и вырос в городе, стал фермером-коневодом. О том, как он решился уйти в животноводство, преодолел текучесть кадров, строил городские туалеты в степи и с какими проблемами в "мясной" сфере сталкивается каждый день, фермер рассказал корреспонденту Liter.kz. 

Как горожанин стал фермером

35-летний горожанин Жанибек Кенжебаев по специальности юрист, специализировался в международном праве. Учился в Казахстане и в США, работал на госслужбе и квазигоссекторе. 

Я пытался хорошо зарабатывать, но скоро понял, что честным трудом на госслужбе заработать сложно. Так я задумался о бизнесе. Я начал искать себя. Ушел с госслужбы, занимался IT-стартапами, робототехникой, уходил на производство, построил завод косметики Genome. Но решил двигаться дальше и обратил внимание на сельское хозяйство. Начал изучать его и понял, что животноводство в упадке, есть считанные крупные предприятия, и оно не развито. Для меня это стало вызовом. Я такой человек, который любит рисковать, любит сложности, — начал свой рассказ Жанибек Кенжебаев. 

Начинал он свою сельскохозяйственную деятельность в 2018 году. За пять лет достиг больших результатов. Вместе с единомышленниками построил крупное хозяйство. В Костанайской области считается одним из крупных коневодов, а в Казахстане его ферма входит в топ-10. Но в его хозяйстве — не только лошади. Сейчас у сельхозпроизводителя — более трех тысяч голов лошадей, более одной тысячи голов КРС и 2,5 тысячи МРС. 

Конечно, меня поддерживают инвесторы, на ровном месте такое большое дело не создашь. Сейчас в сельском хозяйстве, и в частности в животноводстве, наблюдается бум инвестирования. Разводить скот и содержать большое поголовье становится модно среди бизнесменов. И самое главное — прибыльно. Сейчас на эту сферу обращают внимание не только для сохранения капитала или в виде хобби, а как на инвестиционный проект. Люди начинают зарабатывать. Если раньше ремесло и скот переходили из рук в руки, то есть от отца к сыну, то сейчас появляются совершенно новые хозяйства. Лет 15 назад новые хозяйства практически никто не создавал. А сейчас я наблюдаю, что казахстанцы заинтересованы в этом и начинают создавать фермы, начиная от 200 и выше голов скота. Это тренд, — считает фермер. 

По его словам, он, городской житель, не сомневался, когда начинал фермерское дело. 

Я сразу сказал родственникам, что ухожу в очередное "плавание" на большой срок, поэтому попросил меня благословить и отпустить. Мой выбор был обусловлен тем, что хотелось внести какую-то лепту в развитие страны, чтобы твоя деятельность была значимой, общественно полезной, чтобы оставить след. Сейчас мне 35. Когда я пришел сюда, мне было 30. Я изначально знал, что я еду на необитаемую землю, где ближайший поселок в 5-6 часах езды от фермы. Ни дорог, ни связи, ни больниц, ни школ, ни света, ни воды — цивилизация нулевая, голая степь. Разговаривать с миром нам удается только благодаря спутниковой связи, — делится он. 

Фото из личного архива Жанибека Кенжебаева

Главное — человеческий капитал, или Как создавать условия для работников

Я поставил задачу — на ровном месте в этой прекрасной казахской степи, к сожалению, до сих пор неосвоенной, создать не просто оазис, а инфраструктуру животноводческого хозяйства в качестве примера для других людей, которые задумываются о том, чтобы прийти в сельское хозяйство. С этой целью в том числе я веду в Facebook блог, чтобы познакомить людей со своим делом, пытаюсь заразить побольше людей. Для чего я это делаю? Человеческий капитал в здоровом конкурентноспособном бизнесе — это, наверное, самое главное. Люди — это двигатель. Когда я пришел, была большая текучесть кадров, люди не желали работать в степи. До сих пор, если пойти в село и предложить сельчанам поработать где-то на отгоне, они вряд ли согласятся. Чтобы остановить людей, создать устойчивый костяк предприятия, настоящую команду, нужно было людей завлечь удобными условиями для труда, проживания и досуга. Но эта идея пришла мне в голову не сразу. Мы перебирали разные варианты: и зарплату увеличивали, и меняли пропорции работы и отдыха (у нас вахтовый метод работы). Несмотря на это, текучесть кадров не уменьшалась. Каждый месяц у нас менялось чуть ли не под 50% персонала. Через мою базу прошли около 300 работников, если не 500, которые приходили и уходили, — говорит он. 

Было проведено множество экспериментов с корпоративной культурой. Организовывали тимбилдинги, беседы, разъяснения. Ничего не работало. 

Мы уже думали, что придется смириться с таким ходом событий. Но в последний момент решили задействовать инвестиции и построить общежитие. И знаете, это "выстрелило". Ключевым фактором в вопросах текучести кадров стали удобные условия труда и жизни, которые мы создали. Мы все живем под одной крышей. Здесь же и тренажерный зал, и теннисный стол, и теплые туалеты с унитазами внутри здания, как в городе, и душ с горячей водой, и баня, и телевизор. Есть своя столовая, в которой трудится профессиональный повар. У нас своя котельная, насосная станция. Наш комплекс, помимо того, что он удобный и красивый, еще и на полном самообеспечении. Мы сами добываем воду, электричество, тепло, утилизируем отходы тоже сами, — отметил Кенжебаев. 

Фото из личного архива Жанибека Кенжебаева

Ломка стереотипов: "городской" туалет в степи? 

По его мнению, проблема туалетов в аулах — это вопрос кругозора чиновников на местах. Он считает, что это не вопрос каких-то технологических сложностей, невозможности установки туалетов или дороговизны. 

Если у человека в картине мира чего-то не существует, то можно разбиться в лепешку, доказывая ему, что это возможно. И если у чиновников на местах есть паттерн, то есть схема или набор шаблонов, который говорит, что туалет на улице — это норма, и по-другому невозможно, то эту ситуацию изменить трудно, — считает он. 

Здесь работают вахтами — месяц через месяц. Скотник зарабатывает 270 тысяч тенге "на руки" 12 раз в год, несмотря на то, что работает шесть месяцев. И это еще один фактор, из-за которого держатся люди. Но помимо хорошей зарплаты и удобной обстановки, нужно создавать еще микроклимат. 

Я очень большое внимание уделяю этому. У нас нет полицейского режима, когда кто-то за тобой следит, проверяет, штрафует. Я не перехожу на личности, не повышаю голос. Мы работаем на равных. У меня нет привилегированного положения. Я также перегоняю лошадей, также лечу животных. Я взаимодействию с работниками не по модели "руководитель — работник", а как коллега — на одном уровне. Это дает людям возможность чувствовать себя увереннее. Они не трясутся за свою работу — а что скажет руководитель? По-другому невозможно, когда ты практически живешь на работе, — рассказывает предприниматель. 

Фото из личного архива Жанибека Кенжебаева

Но, конечно, без четко сформулированных целей и задач, без четко установленных сроков исполнения и без четко определенных ответственных лиц за исполнение результата не добьешься. Если человек хочет создать полезный бизнес, то ко всем вопросам надо подходить комплексно, считает Жанибек Кенжебаев. А это значит и условия создавать, и зарплату платить, и за экологией следить, и взаимодействовать в дружественном формате, и быть честным.

Субсидии — противоречивый вопрос

В разговоре фермер отметил, что вопрос субсидий достаточно противоречивый. Так как в обществе есть два противоборствующих блока: эксперты, которые выступают за субсидирование, и те, кто против. 

И у меня нет однозначного ответа. Мое видение такое. Условно говоря, говядина стоит 2 500 тенге. Мы оптовикам продаем ее по 2 000 тенге. Маржу в 500 тенге съедают посредники — дилер, мясокомбинат, продавец на прилавке. Расходы до 2 000 тенге несем мы — корову надо вырастить, она должна родить теленка, они должны пережить зиму, мы должны их кормить, платить зарплату рабочим. И себестоимость нашего килограмма мяса практически упирается в 2 000 тенге. В таком случае государство должно сделать выбор — либо отпустить цены на мясо, чтобы мы могли зарабатывать, либо субсидировать животноводство, раз оно регулирует цены, — подчеркивает мой собеседник. 

Фото из личного архива Жанибека Кенжебаева

Противники субсидирования говорят о том, что животноводство нужно выпускать в свободный рынок, в конкурентную среду. Но, по мнению нашего героя, это невозможно без господдержки. При этом сторонники конкурентного рынка говорят, что мясо еще не должно дорожать. 

Нужно выбирать наименьшее из двух зол. Мы субсидии не получаем. Коневодство государством не поддерживается вообще. Субсидии есть, но они эпизодические. В 2021 году зерновые в цене подскочили, государство возместило полстоимости, но это была разовая акция. Привезли баранов-производителей, получили субсидии, но в итоге оказалось, что покупкой племенных баранов заниматься невыгодно, лучше самим селекционную работу вести. Тоже самое с быками. Муторное это дело, систему господдержки забюрократизировали, она очень сложная, — продолжает он. 

Ароматная баранина? Это возможно! 

В животноводстве есть свои информационные порталы — системы ИСЖ и ИАС. Так вот, эти информационные базы между собой не "бьются". Я считаю, что данные в информационных базах РК очень разнятся с фактическим положением дел в животноводстве, — добавил фермер. 

Он рассказал, что животноводы без своей площадки не имеют права заниматься экспортом. Хозяйство Жанибека Кенжебаева работает в партнерстве с мясокомбинатами, которые имеют лицензию на экспорт. Таких мясокомбинатов, по словам бизнесмена, в Казахстане приличное количество — в Алматы, Астане, Таразе, Шымкенте. Они вывозят казахстанское мясо в основном в страны Персидского залива. 

Когда я свою баранину привез на мясокомбинат, там даже не то, что арабы обомлели, там даже наши обомлели от аромата баранины. Мне сказали, что оно вкусно пахнет и отдает полынью, и спрашивали, откуда мы привезли. Оказывается, забойщики впервые забивали мясо с Тургайских степей. Мы не держим наш скот на зерне, все животные у нас круглый год на выпасе. Подкормка зимой в минимальном количестве, — поделился Кенжебаев. 

Мясо на экспорт

Я пишу пост в Facebook об экспорте мяса. 50% читателей начинает гордиться и радоваться, желать удачи. А вторая половина негодует по поводу того, что из-за нас, экспортеров, стоимость мяса на внутреннем рынке Казахстана поднимается, и предлагает продавать мясо в стране по дешевым ценам. Нужно преодолевать этот барьер, заниматься разъяснением. Рассказывать людям, что государство регулирует цены внутри, но на экспорт оно должно идти дороже. Только так мы сможем выжить, — считает он. 

По его мнению, предпринимателю лицензия на экспорт не нужна, если государство его не продвигает. 

Это же налоги, это развитие отрасли, это страновой имидж, в конце концов. Казахское мясо — одно из самых вкуснейших и экологических чистых в мире. Чьи только пороги я не оббивал, кому только не писал. Зачем государство тратит миллионы на получение лицензии, если оно не помогает в продвижении. Выйти на иностранный рынок самому — это как лотерея. Ты должен быть мегаудачливым, — говорит он. 

Фото из личного архива Жанибека Кенжебаева

Фермер утверждает, что в Сети периодически появляются новости о том, что вышел перечень компаний, которым дали лицензию на продажу мяса за рубеж. 

Это хорошо. Но на этом помощь заканчивается. А кто будет продавать? Надо же помогать. Допустим, у меня небольшой мясокомбинат, который получил лицензию на экспорт говядины за границу. А как я продам иностранцу, если у меня нет денег на рекламу, организацию встреч с иностранцами. Мне как фермеру и как переработчику мяса, хотелось бы, помимо субсидирования, еще получить помощь в продвижении. Например, наладить контакты с дилерами, дистрибьюторами. Этого нет. Было бы хорошо, если бы государство занялось этими вопросами, — подытожил он.

Бота Женискызы