Хотят, чтобы судьи были послушными – Алмас Жумагазин об оправдательных приговорах и косметических реформах

Конфликты в судейском сообществе нечасто становятся предметом общественного обсуждения. Судья Петропавловского городского суда Алмас Жумагазин впервые рассказал Liter.kz, почему у него “отобрали” одно из многочисленных земельных дел незадолго до перехода к прениям, а также ответил, почему, по его мнению, в Казахстане нет настоящей независимости судей и до сих пор не изжито “телефонное право”.  

– Говорят: “Два юриста – три мнения”.  Судья независим и может принять любое решение, руководствуясь законом и собственными убеждениями. Почему тогда у вас забрали это дело о земельных паях, рассмотрение которого фактически было завершено, не дождавшись вашего окончательного решения, и передали другому судье? Да еще и обвинили вас в предвзятости. Обычно дожидаются решения суда, и если оно какую-то сторону не удовлетворяет, то решение обжалуется в вышестоящей инстанции, которая отменяет приговор либо оставляет в силе.

– Дело комментировать не могу, потому что оно еще в производстве. Но могу комментировать решения, которые принимал я. Меня выставили как врага пайщиков и обвинили в нарушении прав более 700 человек, жителей пяти сел. Ситуация там такая же, как по всей стране. Учредитель ТОО заложил паевые земли сельчан вместе с другим имуществом товарищества в Агрокредитную корпорацию (это юридическое лицо со 100-процентным участием государства), провел сельскохозяйственную кампанию и потом не смог рассчитаться по долгам. Есть решение экономического суда, которым протокол собрания пайщиков признали недействительным, но, сказав “А”, экономический суд не сказал “Б”, Договор залога земли, договор займа так и не были судом отменены. А значит, продолжает действовать процедура гражданского судопроизводства, то есть заложенное имущество, в том числе землю, пытаются реализовать. Речь идет о 35-40 тысячах гектаров земли. Восстановить в правах крестьян можно было, отменив договор залога еще в экономическом суде, раз уж протокол собрания был признан недействительным. Но, похоже, их права никого не интересуют, просто землю хотят отобрать у одного ТОО и передать другому, а меня, воспользовавшись ситуацией, хотят сделать крайним.

– Вам предъявлены серьезные обвинения – нарушение права состязательности и конституционных прав граждан...

– Я виноват только в том, что не придерживался обвинительного уклона. Доверенное лицо сельчан так и написало в заявлении на меня, что я веду процесс с “оправдательным уклоном”. А я что, должен его вести с обвинительным уклоном? Я просто пытался разобраться в деле, найти ответы на вопросы, на которые не ответило следствие, несмотря на то, что расследование проводилось около двух лет, прерывалось, устанавливались причастные лица. В результате в обвинительном заключении все равно было указано, что мошенничество было совершено подсудимым вместе с “неустановленной группой лиц”. Хотя по закону должна быть расписана роль каждого. Мой долг судьи – найти в процессе ответы на вопросы, которые все равно встанут, когда я уйду в совещательную комнату. Состав этого уголовного преступления материальный, а сумма ущерба неизвестна, вместо этого указана сумма займа. Не указаны фамилии потерпевших, фактически их не 700 с лишним человек, потому что кто-то из пайщиков умер, а наследники не вступили в права, кто-то уехал, в том числе в дальнее зарубежье. Сторона обвинения просто скопировала списки, которые были в акимате. Все эти нарушения, по моему мнению, препятствовали назначению главного судебного разбирательства, поэтому я еще на стадии предварительного слушания принял решение о возврате дела прокурору, но мое постановление было отменено.

– По жалобам сторон у судей нечасто отбирают дела. Как вы думаете, почему в вашем случае все так быстро закрутилось?

– Да, это редкость – такая реакция на жалобу. Обычно, если люди жалуются и угрожают массовыми протестами, как в данном случае, согласно алгоритму действий, им должно быть разъяснено, что, до того как суд не рассмотрит дело по существу, все эти действия незаконны. То есть пояснить, что участники процесса не вправе оказывать давление на суд, угрожать какими-то акциями протеста. И рассказать об административной ответственности за подобные действия. А здесь под давлением правоохранительной системы на стадии завершения рассмотрения дела убирают судью. Может, хотят, чтобы судьи были послушные, заглядывали в рот и спрашивали, какое решение принять, чтобы по каждому вопросу бегали к ним. Но разве такое правосудие нужно гражданам?

– Как определяется лояльность судьи?

– Я, например, не лояльный судья. У меня еще с 2017 года были конфликты с председателем городского суда, который сейчас является председателем апелляционной коллегии по уголовным делам областного суда, Конфликты были потому, что при рассмотрении некоторых дел он приглашал зайти к нему срочно, а я не заходил. Однажды по этой причине он написал служебную записку, что я якобы нарушил субординацию, и меня обсуждали на президиуме. Спрашивается, почему я должен заходить к кому-то по материалу, который у меня в производстве? В том случае, о котором я говорю, выяснилось, что мне хотели пояснить, что подсудимый – религиозный террорист и на него поступили секретные материалы из КНБ. Но ведь я рассматриваю дело в пределах предъявленного обвинения и доступа к секретам не имею. И если кто-то имеет на подсудимого компромат, для меня это ничего не значит. Я не должен ни к кому заходить, а должен уйти в совещательную комнату и принять свое решение, в рамках рассматриваемого материала. Помню, тогда председатель городского суда требовал, что раз я не захожу к нему, то должен позвонить председателю уголовной коллегии областного суда, который даст мне указания по материалу.

– Вы оправдали “религиозного террориста”?

– Нет. Тогда стоял вопрос об отмене УДО. Моя вина была лишь в том, что я не “зашел” ни к кому и согласовал. По их логике, я должен был “зайти” и мне должны были сказать какую-то информацию о подсудимом. Но если у прокурора имеются какие-то сведения, пусть он представляет их в процессе. Никто не должен ходить кругами, оказывать давление.

– Ваши оправдательные приговоры часто отменяли?

– Незначительная часть была отменена. Считаю, что я неугоден прокуратуре, потому что вынес большее количество возвратных дел и оправдательных приговоров, чем другие судьи.  В прошлом году проходил аттестацию на соответствие занимаемой должности, и перед этой аттестацией областная прокуратура пыталась оказать давление на комиссию Верховного суда. Она собрала все мои судебные акты, по которым были изменения или какие-то нарушения допущены и направила ходатайство в Генеральную прокуратуру с просьбой привлечь меня к дисциплинарной ответственности.

– Можете привести пример, когда к лояльным судьям не применялись строгие меры наказания за серьезные нарушения?

– Например, судья во время главного судебного разбирательства, уходя в совещательную комнату, принял ходатайство прокурора и вернул дело в прокуратуру, чтобы не выносить оправдательный приговор. Это событие 2018 года. Я могу назвать фамилию и вытащить эти акты. Апелляционная инстанция отменила решение о возврате дела в прокуратуру, а прокурору в суде пришлось отказаться от обвинения. Со стороны судьи тогда было допущено грубейшее нарушение, но никто этого не заметил.

– Вы хотите сказать, что с помощью судей прикрываются недостатки следствия, чтобы не портить статистику? 

– Именно. Хотя председатель Верховного суда Жакип Асанов говорит, что судьи не должны быть нотариусами, не должны подмахивать все обвинительные акты и закрывать глаза на нарушения. А когда на местах пытаешься реализовать то, что говорится с высокой трибуны, то не дают. Наоборот, делают тебя крайним, становишься неугодным. В 2018 году я вынес восемь или девять оправдательных приговоров. Это все были простые люди, не миллионеры.

– Но ведь оправдательных приговоров у нас в Казахстане не очень-то много...

– Да, много их не выносится. Это считается браком в работе правоохранительных органов, и они любой ценой пытаются такие приговоры отменить, используя все возможности. В том числе телефонное право. Все признают, что оно существует. Например, не понимаю, почему работников прокуратуры не допускают к судьям первой инстанции, а к председателю суда руководители следственных органов и прокуроры свободно заходят для решения “организационных вопросов”.

– У нас давно и много говорят о необходимости реформы судебной системы. Что вы об этом можете сказать?

– Говорят много, и изменения происходят. Но, к сожалению, все они косметические. Нужны серьезные реформы. И президент Касым-Жомарт Токаев говорит, что построить справедливый Казахстан без честного независимого суда невозможно. Абсолютно с ним согласен. Нельзя, чтобы судебная система превратилась в рынок, чтобы стороны торговались. Ведь если, к примеру, прокуратура или следствие пытается как-то договориться с судом, это же торг получается. Если пытаются всеми правдами и неправдами вынести обвинительный приговор, даже если видят, что человек не виновен. Например, в 2018 году, когда я рассматривал дело двух человек, которых обвиняли в религиозном экстремизме, там очевидно было, что они не виновны. Но гособвинители до последнего пытались доказать, что белое – это черное. И экспертизу дополнительную не хотели проводить до последнего. Второе дело было аналогичное, они опять шли до конца, пока не получили еще один оправдательный приговор.

По моему мнению, должно быть компьютерное распределение таких дел. Заявленный судьей самоотвод или отвод не должен рассматривать назначенный председателем судья. Решение таких вопросов вообще не должно входить в полномочия председателя суда, тогда он не сможет влиять на принятие решения.

Зауре Жумалиева, Петропавловск