“Маршрут безопасности” – иранский эксперт о том, почему Тегеран делает ставку на железную дорогу через Казахстан

Сегодня, 12 декабря в Астане президент Касым-Жомарт Токаев назвал Иран “воротами” в Юго-Восточную Азию. Визит иранского лидера Масуда Пезешкиана проходит на фоне глобальной перестройки логистики. Пока политики жмут руки, экономисты считают тарифы. Ведущий тегеранский аналитик по Центральной Азии Валли Каледжи объясняет для Liter.kz, почему маршрут Казахстан-Туркменистан-Иран (КТИ) стал самой надежной альтернативой другим коридорам, как обмеление Каспия заставляет нас пересаживаться на поезда и в чем заключается “технократический прагматизм” Астаны и Тегерана.

– Господин Каледжи, визит президента Пезешкиана в Астану проходит под знаком прагматики. Сегодня было заявлено о готовности Казахстана поставлять в Иран товары на сумму не менее $200 млн. Можно ли говорить о том, что в новой иранской доктрине “Политики соседства” Казахстан занимает особое место?

– Безусловно. Иран рассматривает Казахстан не просто как крупнейшую экономику региона, а как стабильного и предсказуемого партнера. В своих работах я часто отмечаю, что внешняя политика президента Токаева – это пример “суверенного прагматизма”. Он отошел от символизма к конкретной выгоде, и Тегерану это импонирует.

Новая администрация Пезешкиана продолжает курс на “Взгляд на Восток”, но с важной поправкой: дипломатия должна приносить доход здесь и сейчас. Казахстан для нас – это окно на рынки ЕАЭС и Китая. Мы видим, что Астана успешно балансирует между мировыми центрами силы, и это делает ее идеальным хабом для иранских товаров, идущих на Север.

– Президент Токаев сегодня особо выделил маршрут Казахстан-Туркменистан-Иран (КТИ). Вы называете его “Восточной веткой” коридора “Север-Юг”. Почему именно сейчас этот маршрут стал приоритетнее, чем традиционный путь через Россию и Азербайджан?

– Здесь работают два фактора: геополитика и техническая готовность. Если посмотреть на “Западную ветку” (через Азербайджан), то там есть критическая проблема – недостроенный участок железной дороги Решт–Астара (164 км). Грузы там приходится перегружать с поездов на фуры, что дорого и долго. Плюс, не будем скрывать, периодическая политическая напряженность на Южном Кавказе создает риски для транзита.

В то же время “Восточная ветка”, идущая через Жанаозен (Казахстан), Берекет (Туркменистан) и Горган (Иран), полностью функционирует с 2014 года. Она проходит через стабильные территории, вне зон конфликтов. Для России, Индии и Ирана этот маршрут становится “маршрутом безопасности”. Единственное, что нужно решить – это синхронизация тарифов, о чем сегодня и договорились лидеры.

– Казахстан ищет выход в Мировой океан. Иран предлагает порты Бендер-Аббас и Чабахар. В чем уникальность Чабахара для нас?

– Чабахар – это “золотой ключ” для Центральной Азии. Это единственный иранский океанский порт, который находится за пределами Персидского залива и Ормузского пролива. Это значит, что он не зависит от возможных военных конфликтов в Заливе. Для Казахстана это прямой выход на Индию. Сейчас мы работаем над тем, чтобы соединить Чабахар с железнодорожной сетью Ирана (линия Чабахар–Захедан). Как только это произойдет, казахстанское зерно сможет попадать в Мумбаи по железной дороге, минуя нестабильные морские узлы. Это и есть стратегическая автономия, к которой стремится Астана.

– Есть еще один аспект – экологический. Каспийское море мелеет, порты Актау и Курык сталкиваются с трудностями. Как это влияет на логистику?

– Думаю, что это критически важный момент, о котором мало говорят. Обмеление Каспия создает реальные угрозы для морских перевозок и паромных переправ. Корабли не могут заходить в порты с полной загрузкой. И в этой ситуации сухопутный железнодорожный маршрут КТИ становится безальтернативным. Мы не можем зависеть от капризов природы. Поэтому Иран и Казахстан сейчас делают ставку на “стальной шелковый путь”. Железная дорога будет работать при любом уровне моря, и это гарантия того, что торговля не остановится через 10-20 лет.

– Лидеры подтвердили цель – $3 млрд товарооборота. Сегодня много говорили об агросекторе: Казахстан готов кратно увеличить поставки ячменя. Что мешало сделать это раньше?

– Мешали пошлины. Но сейчас у нас в руках “джокер” – Соглашение о свободной торговле между Ираном и ЕАЭС, которое вступило в полную силу. Оно обнуляет таможенные пошлины на 87% товарных позиций. Казахстанское зерно, ячмень, который критически важен для нашего животноводства, и растительные масла теперь заходят на иранский рынок без барьеров. Взамен Иран готов поставлять ранние овощи, фрукты, цитрусовые, а также стройматериалы и продукты нефтехимии (полимеры, пластмассы) значительно дешевле конкурентов. Это прямой выигрыш для потребителей в обеих странах – цены на эти товары должны снизиться.

– А как быть с санкциями и банковскими переводами? Это остается “слоном в комнате”?

– Это главная проблема, но она решаема. В рамках визита обсуждались своп-операции как инструмент обхода финансовых ограничений.

Мы предлагаем Казахстану схемы нефтяных свопов: Астана поставляет нефть на наши северные НПЗ (Тебриз, Тегеран), а мы отгружаем эквивалентный объем иранской нефти в Персидском заливе для покупателей Казахстана. Это экономит огромные средства на логистике для обеих сторон.

Кроме того, создание Торгового дома Казахстана в Тегеране, о котором объявили президенты, позволит консолидировать платежи и использовать механизмы взаимозачета. Бизнес найдет дорогу, если государство даст инструменты.

– Иран теперь полноправный член ШОС. Как этот новый статус меняет расклад сил в регионе?

– Такой расклад создает новую архитектуру Евразии. Раньше Иран был наблюдателем, теперь – участником принятия решений. Связка “Казахстан (ресурсы) + Иран (транзит) + Китай/Россия (рынки)” внутри одной организации – это мощнейший экономический кулак. Мы видим, что ШОС превращается из блока безопасности в экономический клуб. И Казахстан, как один из лидеров ШОС, играет здесь роль главного модератора. Для Тегерана партнерство с Астаной – это не просто дружба, это вопрос выживания и развития в условиях нового мирового порядка.