Гибель пятилетней Мадины Ерланкызы, пропавшей в августе текущего года в Костанае, спровоцировала лавину критики в адрес волонтеров, которые искали ребенка. При том, что определенные алгоритмы по поиску особенных детей не всем известны и понятны. Основатель общественного движения “Волонтеры Астаны Lider.kz” Айзада Жусупова рассказала Liter.kz, как изменились правила поиска детей с ментальными нарушениями, а также поделилась проблемами поисковых отрядов, которые не решаются годами.

Движение Lider.kz зародилось в мае 2016 года, когда на реке Нура утонула маленькая девочка Эллина Кульдина. Ей было около двух лет. Она приехала с родителями и еще одной семьей на отдых у реки. Исчезновение ребенка обнаружили только дома. Вернувшись к месту отдыха, Эллину сначала пытались найти самостоятельно, потом обратились в полицию, к поискам приступили и неравнодушные граждане.

Я парикмахер с многолетним стажем. В тот день встретила в магазине знакомую, которая спросила, нет ли у меня контактов хороших экстрасенсов. Я удивилась вопросу. Она сообщила, что у ее коллеги пропала дочь и сейчас все собираются на поиски. Вернувшись на работу, у меня из головы не выходило, что сейчас где-то в помощи нуждается ребенок. Я отменила все записи, взяла коллегу и выехала на поиски. Это было 11 мая. Ребенок пропал накануне, – вспоминает Айзада Жусупова.

Эллина Кульдина, фото 365info.kz

Несмотря на все усилия уполномоченных органов и добровольцев, девочку найти живой не смогли. На 11-й день тело Эллины нашел рыбак, случайно подцепив ее спиннингом. Тот трагический случай произвел неизгладимое впечатление на Айзаду. Вместе с другой также неравнодушной женщиной они решили создать поисковое движение в Астане. Вторая основательница со временем отошла от волонтерства, а Айзада продолжает разыскивать людей.

Мы ищем всех, но физический поиск касается людей из группы риска – это пожилые, люди с деменцией, дети, особенно с ментальными нарушениями. Остальная работа – информационная. Рассылаем информацию по чатам, сайтам, постим в соцсети. Львиная доля пропавших без вести находится благодаря таким рассылкам, – говорит волонтер.

Айзада рассказала, что в Астане чаще всего пропадают люди в тех районах, где много частных домов, съемного жилья. В антирейтинге – Алматинский и Байконурский районы. Детей обычно находят на детских площадках, пожилых – во дворах домов, подъездах, бредущих вдоль трасс.

По словам волонтера, очень многие близкие потерявшихся людей совершают одну и ту же ошибку – ждут трое суток, чтобы обратиться за помощью в полицию. Такого требования нет уже давно, но стереотип до сих пор остался. Между тем первые три часа после исчезновения человека – золотое время, когда шанс найти пропавшего, очень высок.

Есть и другая причина, почему родители боятся писать заявление в полицию, – их страшит штраф за неисполнение родительских обязанностей.

У нас как-то пропали трое детей – 14, 12 и 8 лет. Трое суток они спали на улице. Ни полиция, ни мы об этом не знали, так как родители не сообщили о пропаже. Для них штраф был страшнее, чем жизни детей, – говорит Айзада.

В числе ошибок – сокрытие информации. Часто близкие пропавших не сообщают, при каких обстоятельствах исчез человек или какие события этому предшествовали. Например, мало кому хочется говорить, что незадолго до ухода между родственниками произошел безобразный скандал, возможно, с рукоприкладством. Но эти подробности могут помочь в поисках и направить в то место, где вероятно находится человек.

Огромное влияние на поисковое движение оказала гибель в Костанае пятилетней Мадины Ерланкызы, девочки с аутизмом. Тогда на поиск ребенка, убежавшего из дома голышом, вышли сотни добровольцев. Они применяли разные методы, чтобы привлечь внимание Мадины, которая, возможно, пряталась на кукурузном поле. Включали музыку из любимого мультфильма, звали ее по имени, оставляли в поле еду. Когда поиски затянулись, в адрес добровольцев начала звучать критика.

Мы не участвовали в поиске. В Костанае ребенка искали местные жители. Нужно помнить, что у детей с аутизмом – сенсорные нарушения. Они могут пугаться и сторониться людей, громких криков, света фонарей, различного шума. То есть всех тех методов, которые используются при поиске. Поэтому дети с аутизмом – самая сложная категория для поиска. В соцсетях люди писали, что нельзя допускать до поисков обычных добровольцев. Считают, что они искали вопреки всем правилам и спугнули девочку. Я уверена, что если человек хочет присоединиться к поискам, то ему нельзя препятствовать. Но доброволец должен быть проинструктирован. Поиски идут не хаотично, а системно, – поясняет собеседница.

Мадина Ерланкызы

Основательница движения рассказала, что, несмотря на то, что к моменту костанайской трагедии у поискового отряда был наработан опыт по поиску детей с ментальными нарушениями, тем не менее волонтеры провели встречи с родителями особенных детей.

Нам рассказали, как можно привлечь внимание таких детей и чего избегать. Но даже если ребенка нашли, на этом история не заканчивается. Пока найденного малыша не передадут родителям, с ним нужно дальше аккуратно взаимодействовать. К примеру, волонтеры могут угостить голодного ребенка печеньем. Но, чтобы избежать истерики, печенье должно быть целым, а не разломанным. Для ребенка с ментальными нарушениями, несмотря на усталость, это может быть значимо, – отметила Айзада Жусупова.

Поиск людей за шесть лет изменился. Волонтер утверждает, что на заре работы отряда люди неохотно вступали в ряды добровольцев. Но сейчас, глядя на шквал новостей о случаях педофилии и убийствах детей, равнодушных становится все меньше. В больницах уже знают активных добровольцев и чаще всего беспрепятственно дают информацию, находится ли в стенах медицинского учреждения потерявшийся человек. А шесть лет назад могли закатить скандал, аргументируя, что сведения предоставляются только близким родственникам.

Родные пропавших без вести людей подвержены панике, говорит волонтер. Они верят всему, и этим пользуются мошенники, которые звонят родственникам со словами, что знают, где находится человек. В обмен на информацию, предлагают сделать денежный перевод.

С мошенничеством сталкивалось и непосредственно движение Lider.kz. От нашего имени звонили по ориентировкам родственникам потерявшихся людей, представлялись волонтерами и сообщали, что поиск платный. Один час – пять тысяч тенге, сутки – 50 тысяч. Напоминаю, что мы ищем людей бесплатно. Все затраты, которые несем, это личные средства волонтеров, – подчеркивает Айзада.

Основатель столичного движения сетует, что поисковый отряд, даже спустя шесть лет активной работы, так никто и не поддержал. Для сравнения она приводит российское поисковое объединение LizaAlert. Оно также зародилось после трагедии. В 2010 году пятилетняя Лиза Фомкина с тетей ушли гулять и пропали в Орехо-Зуевском лесу. На тот момент масштабного поискового отряда с отработанными правилами и разветвленной сетью волонтеров в стране не было. Оно появилось сразу после того, как спустя 11 дней нашли тела пропавших. Девочка продержалась целых девять дней, но в итоге погибла от истощения и переохлаждения. Произошедшая трагедия обнажила целый пласт проблем, связанных с поиском людей. В результате сегодня российское движение – это мощное поисковое объединение с громким именем и тысячами найденных людей на счету.

Нам до LizaAlert еще лет 50 шагать. У “Лизы” на балансе собственный поисковый вертолет, плавсредства, дорогущие дроны, современные поисковые средства и более 40 крупных спонсоров. Там помогать отряду – это честь. Мы же можем похвастать тем, что у нас появились рации. Да, слышно плохо, но они есть. Все остальное – это наша собственность. У нас нет, к примеру, термоодеял. Если человек находится осенью в лесу, а медпомощь надо еще дождаться, то нужно как-то согреть человека. Иначе он погибнет на глазах добровольцев. Всего лишь комплект термоодеял помог бы человеку продержаться до приезда врачей, – рассказала волонтер.

Айзада Жусупова говорит, что в России сеть крупных автозаправочных станций уже несколько лет в рамках акции “Заправь на поиск” выделяет бесплатное горючее добровольцам. Основательница Lider.kz обратилась с такой же просьбой к местным бизнесменам, но отклика не получила.

Нас в рамках возможностей поддерживает местный акимат. Но эти возможности небезграничны. В здании акимата города у нас есть свой кабинет, где мы встречаемся, обсуждаем дела. В акимате города Косшы также выделили помещение, где в момент активных поисков уставшие добровольцы спали и ели, – вспоминает Айзада.

Выходит, что внутри система поиска меняется. Но поисковый отряд существует сам по себе, хотя на его счету более 1 800 найденных людей, и это количество могло бы быть намного выше. Но пока добровольцы из своего кармана оплачивают бензин, чтобы объезжать местность, и изнашивают в труднопроходимых болотистых местах собственную технику, одежду и обувь, существенной эволюции поискового движения вряд ли можно добиться.