Казахстан сталкивается с огромным количеством вызовов и рисков, как внешних, так и внутренних. Отвечая на них, государство решает не только тактические вопросы экономики, финансов, торговли, но и стратегические – нациестроительство, формируя необходимый для этого позитивный образ будущего. Насколько сегодня актуальны вопросы идеологии, определения ориентиров развития общества, какие есть угрозы, рассказал Liter.kz доктор исторических наук, директор Института геополитических исследований, профессор университета исламской культуры "Нур-Мубарак" Асылбек Избаиров.

– Асылбек Каримович, расскажите об идеологических ориентирах Казахстана.

– На уровне главы государства мы в последние месяцы получили довольно четкие идеологические ориентиры прошлого, которые необходимы нам, чтобы составить ту систему координат, ориентируясь по которой мы могли бы двигаться в будущее. Прошлое очень важно, потому что правильно выставленный ориентир в нем позволяет нам начать отсчитывать наш путь. Точка отсчета – это принципиальный момент. Не случайно наше время в целом воспринимается через точку отсчета. Для современного западного мира это рождение Иисуса Христа, пророка Исы в исламе. Именно это событие отделяет нашу эру от того, что было до нашей эры. В исламе это Хиджра, переселение пророка Мухаммада из Мекки в Медину, от чего мы отсчитываем время появления мусульманской уммы. В Японии, например, есть календарь, кроме григорианского, и он отсчитывается от начала правления очередного императора. В Северной Корее отсчет идет от рождения Ким Ир Сена.

Нам, конечно, нет нужды изобретать себе новый календарь, но обозначить некую историческую точку отсчета – не менее важно. В России, например, период “откуда есть пошла Русская земля” отчитывается от создания Руси варягами, а не, скажем, от крещения Руси или прихода славянских племен на какую-то территорию. Для Западной Европы такой точкой считается, например, государство Карла Великого. Для Великобритании – приход Вильгельма Завоевателя. Для Казахстана это время, наконец, было определено в выступлении президента Касым-Жомарта Токаева на заседании Национального курултая в городе Атырау. Там он отметил, что узловым моментом нашей истории, от которого мы должны отсчитывать свою государственную традицию, является Улус Джучи, Золотая орда, как вершина развития степной цивилизации.

Позвольте мне даже просто процитировать слова Касым-Жомарта Кемелевича:

“Казахстан является прямым преемником кочевой цивилизации Великой степи. Признанной вершиной государственного строительства на огромных просторах Центральной Евразии всегда выступал Улус Джучи, всемирно известный как Золотая Орда. Геополитическое наследие этой средневековой державы послужило благодатной почвой для возникновения целого ряда евразийских государств, включая Казахское ханство. Сплав различных этносов и религий создал на этом пространстве уникальную модель межкультурного симбиоза и государственного строительства. Улус Джучи, подобно Римской империи, задал стандарты развития для государств и народов Великой степи на многие столетия вперед, вывел на качественно новый уровень государственное управление... Улус Джучи занимает значимое место в традиции государственности Казахстана, и важно, чтобы восприятие Золотой Орды в мире было неразрывно связано именно с Казахстаном… В целом в выстраивании образа нашей страны на международной арене необходимо активнее и шире использовать бренд Золотой Орды”.

Сложно не согласится со всем этим, поскольку именно у нас наследники Джучи дольше всего находились у власти, и официально последний правитель из его династии – это казахский хан Кенесары Касымулы, погибший в 1847 году, в XIX веке. Если считать с 1224 года, когда Чингисхан начал распределять уделы между сыновьями, то это 623 года правления, что всего на два года меньше, чем Османы, но вдвое дольше, к примеру, чем Романовы, и всего на сто лет меньше, чем Рюриковичи.

– Почему мы считаем этот период нашей отправной точкой?

– Очень хороший вопрос. Дело в том, что эта точка – времена Золотой орды, выбрана на просто так. От нее отсчитывает свое исчисление и осознание казахский народ. Если вы возьмете наши шежире, то увидите, что в них нет ничего древнее этого периода – XIII-XIV веков. Хотя мы из истории знаем, что племена эти – кипчаки, канглы, найманы, дулаты и другие – гораздо древнее, и фиксируются письменными источниками за несколько веков ранее. Но в шежире этого нет.

Почему? Одна из наиболее правдоподобных и логичных версий заключается в том, что в тот период в Орде наши предки приняли Ислам. И, осознав себя мусульманами, они начали заново отсчитывать свою историческую традицию, которую в неизменном виде и передали нам. Таким образом, к моменту складывания политического союза казахов во главе с султанами Жаныбеком и Кереем, все племена его составившие, уже вели свою историческую традицию и преемственность исключительно от мусульманских предков.

– Но государственная традиция была чингизидская…

– Да, совершенно, верно. Но именно эта чингизидская традиция потребовала инкорпорации в государственное устройство какой-либо из мировых религий. Все осколки империи Чингисхана практически немедленно приняли либо ислам, либо буддизм, а если рассматривать Россию, как наследницу чингизидов (как это делали евразийцы), то и христианство. Да, что там говорить, уже при жизни Чингисхана традиционные верования монголов перестали соответствовать государственным задачам и верховный шаман Кокочу или Тэб-Тенгри был убит с одобрения Темучина. После этого, как мы знаем, Чингисхан начал искать бессмертие и принимать многочисленных представителей разных религий в поисках него. В каком-то смысле это были метафорические поиски крепкого идеологического начала для империи, а не просто желание лично жить вечно.

Улусы Джучи, Чагатая, Хулагу приняли ислам, а улус Великого хана в Китае очень быстро начал принимать буддизм, и уже при Хубилае двор Великого хана избрал своим духовным покровителем тибетского верховного ламу. Иными словами, мы видим, что племенные верования были просто в состоянии принимать вызовы строительства государства, а затем и нации. По этой причине принятие ислама улусом Джучи было историческим актом, подтвердившим выбор тюрков VIII века, когда большинство племен южной части Великой степи – Туркестана – приняло ислам с приходом арабов, выбрав эту религию в противовес насаждаемому империей Тан буддизму.

Историческая важность этого шага для будущей казахской государственности очевидна даже сейчас. Трезвые аналитики, даже экономисты и финансисты рассматривают ислам, как один из ключевых факторов независимости Казахстана, наряду с интеграцией в мировую экономическую систему. И действительно, даже в условиях сохранения внутри Российской Федерации, мы видим, что уровень самостоятельности и культурного суверенитета у мусульманских этносов – Кавказа, Татарстана, Башкортостана – зримо выше, чем у аналогичных немусульманских регионов. А если мы обратимся к списку независимых тюркских государств, то в нем просто нет немусульманских стран. В этом смысле современные неоязыческие тенденции, которые мы наблюдаем в Казахстане, России, Кыргызстане, – это своего рода проект, искусственно запущенный против пантюркизма, пантуранизма, и я бы даже сказал – идеологическая диверсия против идеологии антиколониализма, который в нашем случае в известной степени базируется именно на религиозных ценностях.

По этой причине образ прошлого так важен для нас. Без образа прошлого – нет образа будущего. Без образа положительного будущего мы не сможем создать, “склеить” нацию. Это базовые вещи, которые нашим идеологам надо учитывать.

– Интересно. То есть вы хотите сказать, что для нас религиозно-политический выбор наших предков в итоге стал прологом к достижению независимости и государственности?

– Совершенно верно! И я уверен, что наша страна будет продолжать использовать потенциал ислама для сохранения и защиты нашей независимости, актуальность чего с текущими геополитическими тенденциями лишь нарастает. Полагаю, именно из этих соображений руководство страны и сформулировало запрос на историческое наследие, выбрав ключевым периодом время Золотой Орды. Как я уже говорил ранее, историческая память, традиция и осознание истории казахским народом простирается именно до этого времени, и в нем не было ни саков, ни хуннов, ни древних тюрков, зато были Крым, Шам (Сирия), Мыср (Египет), Рум (современная Турция), населенные братскими мусульманскими народами.

Наши коллеги, молодые историки, постепенно избавляясь от старых и устаревших установок, продиктованных царившим ранее подходом, в основе которого было колониальное и колонизированное сознание, раскрывают нашу историю под новым углом, используют современные методы научного познания, получают возможность глубокого анализа путем сравнения источников, ранее нам недоступных. Благодаря этому мы получаем все больше понимания того, что ислам “вшит” в культурный код казахского народа, а также является для нас важным фактором интеграции в рамках тюрко-мусульманского единства. Позволю себе опять процитировать главу государства, который в Атырау прямо сказал, что ислам выступает одной из главных основ национальной идентичности. О глубине проникновения ислама свидетельствует даже наш язык, в котором присутствует огромное количество терминов из арабского языка и фарси, пришедших с принятием мусульманской религии. Доходит до смешного, когда современные неоязычники пытаются выстроить свои убеждения, они вынуждены использовать слова арабского происхождения и сильно недоумевают по этому поводу.

О том же, насколько такие вещи могут определять современную политику, способствовать решению проблем, которые страны ранее не были в состоянии решить самостоятельно, свидетельствует опыт Азербайджана, который сумел восстановить свою территориальную целостность после трех десятилетий оккупации благодаря широкой поддержке Турецкой республики.

И это направление для нас становится все более важным, ввиду текущего геополитического противостояния. Например, практически единственным более-менее реалистичным альтернативным направлением внешней торговли, ввиду международных санкций против РФ, для Казахстана – это маршрут через Кавказ: Каспий – Баку – Тбилиси – Черное море. Его расширение невозможно сегодня без поддержки Турции и Азербайджана. Иные маршруты для нас пока менее доступны – Иран сам под санкциями, Афганистан и Пакистан пока не могут предложить современную инфраструктуру и соответствующий уровень безопасности торговле, да и ведут они в Индийский океан, откуда наши товары еще как-то надо везти непосредственным покупателям, значительная доля которых в ЕС. Маршрут на восток предполагает только китайское направление, торговать через китайскую территорию с другими странами проблематично, и опять же эффективно лишь в сторону Азиатского-Тихоокеанского региона, где у нас намного меньше торговых партнеров, чем в Европе.

То же самое касается и вопросов безопасности. Глобальное геополитическое противостояние активно затрагивает двух наших соседей, крупных держав, одна из которых – Россия уже ввязалась в открытый военный конфликт, а вторая, Китай, еще может это сделать, если начнет операцию против Тайваня, по поводу чего есть соответствующие прогнозы. На примере Киева и Тайбэя мы понимаем, как важно иметь таких защитников просто, кто бы мог эффективно поддерживать наши оборону и безопасность, если одна из крупных держав на них посягнет. В нашем случае, потенциально такой стороной, скорее всего, может быть только тюркское единство.

– Понятно, что в области международных отношений, геополитики религиозная общность действительно может играть роль, но что касается политики внутренней, какова сегодня роль религии?

– Ну, здесь тоже не нужно идти далеко. Сам президент отметил, что ключевую роль в укреплении национальной идентичности и сохранении духовного суверенитета страны играют "тысячелетние религиозные знания и духовные ориентиры именно предков". Исторические примеры показывают, что гуманизм, отделенный от духовности, быстро превращается в свою противоположность, и мы видели это на примере Советского Союза, при основании которого провозглашались самые светлые идеи, а на практике это обернулось многочисленными трагедиями и ужасными испытаниями для нашего народа.

Ведь президент отметил, что для сохранения и укрепления духовного суверенитета страны нам нужно ориентироваться на традиционный для большинства тюркских народов, в том числе казахов, суннизм ханафитского толка. Свойственные ханафизму интеллектуальное восприятие мира и свободомыслие создали предпосылки для исламского ренессанса, расцвета искусства и науки в нашем регионе, появления таких великих мыслителей, как аль-Фараби.

– Но президент также упомянул и светскость…

– Совершенно верно. Но светскость и советскость – это разные вещи. Наше государственное устройство и законодательство определяется Конституцией страны. Мы – многоконфессиональная страна, поликонфессиональное общество. Светский характер государственного строительства, созидания политической нации не означает запрет на религию, превращение ее последователей в изгоев, изгнание веры на задворки общественной жизни в исключительно частную сферу. Агрессивная светскость – лаицизм – присуща некоторым странам и общественным устройствам, например, Франции. В большинстве же развитых государств мира процветает умеренная, гармоничная светскость, которая спокойно сосуществует с запросами граждан на духовные ценности и религиозные практики.

– А в чем разница между лаицизмом, как вы сказали, и правильной светскостью?

– Простой пример – Великобритания. Никто же не скажет, что это религиозное не светское государство и общество, правильно? Между тем, формальный глава британского государства – монарх – является еще и главой англиканской церкви. Или возьмите их полицию, армию – если кому-то необходимы для религиозной практики особые условия, например, ношение бороды, головного убора или молитва по определенному расписанию – им все это разрешается. Мы видим британских полицейских в хиджабах, мы видим шотландских гвардейцев в сикхских тюрбанах, мы знаем, что самые элитные части британской армии – индуисты-гуркхи – даже воюют своим ритуальным оружием: ножами-кукри.

Лаицизм же изгоняет религию из общественных отношений, умеренная светскость – использует религиозные институты для укрепления гражданского общества. Лаицизм пытается диктовать религии и практикующим ее верующим правила, стремясь превратить их в атеистов, в то время как умеренная светскость оставляет “кесарю – кесарево, а Божие – Богу”. Светскость, которая не проявляет толерантность к религии, сама является источником конфликтов и радикализма. Мы видим, что для Казахстана, как и для большинства развитых стран мира, подходит умеренная, толерантная светскость.

Прекрасный пример казахстанской толерантности – это языковой вопрос. Мы видели, как в других странах он уже становился поводом для конфликтов, а то и войн, поэтому в Казахстане он не обостряется, и решается по принципу "возвысить степь, не унижая горы". И это очень мудрое, глубокое решение, которое, если где-то и снижает темп нациестроительства, зато позволяет ему развиваться в струе расширения, а не выталкивания, избегать ненужных проблем и провокаций.

Если мы не сможем обеспечить такую же толерантность в религиозном вопросе, то можем столкнуться с негативными последствиями. Вот, к примеру, один из депутатов Парламента огласил содержание предлагаемого им законопроекта по запрету ношения религиозной одежды в общественных местах. Это яркий пример антитолерантности, светского радикализма. К чему это может привести? Очень просто – мы сделаем маргиналами все религиозное мусульманское население страны. Подобные запреты не заставят снять платки, которые вообще-то являются традиционной одеждой наших бабушек, но дадут основания всем желающим говорить, что государство борется против религии.

Что может дать этот запрет? В самом мягком варианте – массовый выезд религиозного населения. А это немалый процент населения страны. Оценки разнятся, но количество практикующих мусульман в стране только растет, и создавать с ними конфликт на пустом месте – просто-напросто диверсия против государства, подрыв самой идеи светскости. Сегодня практикующие мусульмане – это активная часть общества, их много в бизнесе, в науке, технологическом секторе, среди аграриев, работников торговли. Требовать от них отказываться от соблюдения элементарных правил религиозного этикета в одежде – это превращать здоровую часть общества в маргиналов, превращение искренних сторонников в потенциальных правонарушителей.

Лозунг “духовность без фанатизма”, которым, видимо, хотят прикрыть подобные поползновения, на самом деле скрывает либо полное непонимание религии, которая действительно ставит перед верующими категорические требования и запреты в одежде, еде, тайм-менеджменте, либо намеренное провоцирование конфликта между верующими и государством. Если такие законы будут приниматься, то произойдет искусственное сталкивание государства и верующих в ситуации, когда никакая из сторон уже не сможет "сдать назад". И тогда мы в лучшем случае получим массовый выезд экономически активного населения, а в худшем – столкнемся с массовой радикализацией населения. Кому это может быть выгодно? Явно не людям, радеющим за государственность Казахстана, а также мир и стабильность в нашей стране. Деструктивность таких инициатив сегодня сравнима с требованиями ко всем гражданам с завтрашнего дня на 100% перейти на государственный язык и запретить все, что не на нем. Мы же все понимаем, чем чревато такое.

– Вы считаете, что это сегодня главная угроза – подобная ошибка в идеологической сфере?

– Абсолютно уверен в этом! Понятно, что нынешняя ситуация в стране далека от идеальной. Традиционные религиозные институты действительно требуют переосмысления, реформ, но не в плане их отмены, запрета, а наоборот – через более широкую общественную дискуссию и государственную поддержку. Посмотрите на Ассамблею народа Казахстана – это эффективный инструмент государственной политики, некое органичное дополнение казахстанского парламентаризма. АНК играет свою роль, и это прекрасно. Может завтра эта организация полностью трансформируется во что-то еще, может быть останется такой же. Есть знаменитая английская пословица: “Если работает – не трогай, а то сломаешь”. В такой тонкой сфере, как религия, мы должны действовать чрезвычайно осторожно, поскольку отыграть назад, как где-нибудь в экономике или финансах, тут вдесятеро сложнее.

У нас есть вполне рабочие механизмы – религиозные институты – есть сложившиеся за 20-30 лет общины, есть общее понимание гражданами страны значения законности, как гарантии их прав. Но мы можем легко потерять все это, сталкивая законность и права верующих. Искусственно нагнетаемая ненависть к крайним проявлениям религии не остается в узких рамках, задаваемых кукловодами, она, как и любая деструктивная идеология, разливается во все стороны, и начинает негативно влиять на самые здоровые инициативы. Вот, в той же Атырауской речи президента – он одобряет практику ношения одежды в национальном стиле в учебных заведениях. А ведь в список национальной одежды казахов входят и головные платки (жаулык, кимешек), которые по своему фасону соответствуют мусульманскому хиджабу, а его по действующему приказу Министерства образования в школах носить нельзя. В итоге мы получаем очевидное противоречие между тем, что глава государства хотел бы видеть, как часть культурного кода нации, и тем, что чиновники уже успели запретить.

Такие парадоксы – это не просто проблема бюрократической несогласованности, это еще и подрыв идеологической работы, саботаж против государственной политики. Насаждаемая сверху “светскость”, в форме агрессивного лаицизма, вступающего в конфликт с ключевыми элементами культурного кода нации, это бомба, заложенная под государственность Казахстана и строительство единой нации. И взрыватель от нее явно находится в руках каких-то внешних сил, которым наша страна нужна, как полигон, сырьевой придаток или зачищенная от людей территория.