Феномен Князева
Герой Труда Казахстана, руководитель одного из крупнейших сельскохозяйственных предприятий на севере республики Борис Павлович Князев — личность известная. ТОО "Алтынсарино" засевает более ста тысяч гектаров зерновых. Он редко дает интервью журналистам, поэтому каждое его слово на вес золота. И вдруг в свет выходит его трехтомник "Жизнь своим аршином мерю", от первой до последней строчки написанный им самостоятельно.
Трилогию Бориса Павловича я читал неотрывно, на одном дыхании. Мне казалось, что так написать сельский директор не мог: тут либо профессиональная рука соавтора (писателя, журналиста), либо... Ведь очевидно, что у Князева литературной практики не было. И тем не менее из песни слов не выкинешь: в костанайском "Издательском доме" вышел его трехтомник "Жизнь свою аршином мерю". Полторы тысячи страниц. Издание весомое — в буквальном и содержательном смысле.
После первого тома я перескочил сразу на третий, полагая, что выдержать стилистику содержания на протяжении всех полутора тысяч страниц и удержать читательское внимание человеку непрофессиональному невероятно сложно. Или, по крайней мере, в какой-то мере прощаемо. Но прощать было нечего: Князев-повествователь оставался все тем же основательным, детально выписывающим быт и родословную своей фамилии и собственную длительную карьерную линию от школьника до Героя Труда с поистине шолоховской детализацией характеров, событий, построением диалогов, курьезных или драматических фактов.
Я знаком с Борисом Павловичем Князевым — управленцем с большим и успешным опытом. Личностные отношения у нас давние, но больше отрывочные, эпизодические, сугубо в рамках газетных заданий. Мог бы я написать о Князеве материал книжного формата? Думаю, да. Но Князев решил эту задачу сам. Неожиданно и блестяще. С обезоруживающей откровенностью.
Первое, на что обращаешь внимание — это безупречный литературный слог. Он напорист, бескомпромиссен, как будто человек вышел на трибуну и, ограниченный во времени, жестко и искренне высказывает то, что в нем накапливалось долгие годы. "А Рогулин в это время жил, пил с горя, пил один, пил беспробудно. Для него весть о моем назначении была ударом. Свершилось то, что не снилось ему даже в самом кошмарном сне: Князев — директор, да еще где? Там, где Рогулин секретарь парткома".
"Старший прораб Ким и гл. экономист Жунусов меня вообще никак не воспринимали. Они не появлялись на работе. Мои просьбы, замечания и требования они пропускали мимо ушей. Я не мог жаловаться, просить у кого-то помощи — это было не в рамках моего понимания. Взялся — руководи, ищи выход... Чтобы их поставить на место, нужен был неотразимый удар, и я дождался".
Он поймал их на приписках. Выложил перед ними документы. "Через час эти документы будут у начальника ОБХСС (отдел по борьбе с хищением социалистической собственности, аналог современному антикору — ред.). У вас есть еще один путь: завтра к этому времени ваши домашние вещи будут загружены, и вы, написав заявления по собственному желанию, исчезнете с моих глаз навсегда. Что вы выберете?". На другой день их не было в поселке. Об одном из своих специалистов пишет: "Это был не инженер, а божье наказание. Вспоминая Мовчана, невольно приходит мысль: отлично, когда у человека есть мозги и диплом — счастливчик; хорошо, когда у человека есть мозги, но нет диплома — удачник; и очень плохо, когда есть диплом, но абсолютно нет мозгов. Беда себе и людям".
Лучше не скажешь. И это лишь крошечная часть из напряженного повествования, в котором люди и события чередуются в такой плотной черно-белой связке эмоций и характеров, что нет времени отложить книгу, как невозможно выйти из кинотеатра, смотря туго закрученный детектив.
Князев демонстрирует феноменальную память на мельчайшие подробности, касающиеся быта давних лет или, скажем, чисто сельскохозяйственной проблематики. "На пятую бригаду была поставлена группа из 40 бортовых ГАЗ-53 с водителями из Узбекистана. Сорок один узбек, все курят анашу, берегут свои машины: им на них дома кормить семьи. И не очень-то они хотят работать на вывозке зерна". Князев отбирает у них права. "Это подействовало на них отрезвляюще. Узбеки стали со мной здороваться издалека, кланяясь. Дела у них пошли как нельзя лучше... Расстались мы с ними друзьями. В последний вечер они сварили отменный узбекский плов, Я дал им премии, поблагодарил. Они уехали, тоже очень довольные".
Князев пишет, как дышит. Он не делает из себя святого. И в этом безусловная ценность его воспоминаний.
Надо быть сильным человеком, чтобы о себе так писать. Как дрался, ухаживал за девушками, учился, как разочаровывался в людях, которые его предавали, и сожалел, что не успел сказать добрых слов в адрес безвременно ушедших. Его пространные воспоминания о родителях, о детях и близких, на основе отношений с которыми он делает выводы, не дидактичны, лишены пустого морализаторства. Хотя, — и это глубоко чувствуется, — что Князев хотел бы, чтобы его жизнь и уроки, втиснутые в книгу, безусловно, пригодились бы кому-то в реальной жизни.
Трехтомник хорошо встречен читателями. Даже для тех, кто много лет общался с Борисом Павловичем, его воспоминания — открытие. После презентации трехтомника и публикации о его выходе в СМИ читатели устроили бурное обсуждение в соцсетях, автор получил десятки откликов. Вот некоторые из них: "Давно не читал ничего подобного, все три тома зашли на ура". "Понимал, что автору не избежать оценки действующей власти. Он блестяще справился с этой задачей", "Читаю отдельные страницы по нескольку раз. Эту книгу нельзя читать бегло, нужно понимать в ней каждое слово", "Прочитал все три тома, очень понравилось. Вы описали то время, в которое жил мой дед, он работал трактористом, комбайнером, был немногословен, и всего этого я не знал. И, конечно, поближе узнал вас, историю о том, как создавалась и развивалась ваша фирма. Спасибо вам большое, что вы у нас есть", "Читаю трилогию и не могу отделаться от ощущения, что вы сидите напротив и доверительно разговариваете со мной. И это так здорово и так редко в наше время. Написать хорошую книгу не легче, чем вырастить хороший урожай. Теперь знаю, что вам под силу то и другое"
Анатолий Ермолович, Астана
