Величие классика Мухтара Ауэзова

Шестьдесят лет тому назад, 22 апреля 1959 года, произошло памятное событие, поднявшее на значительную высоту дух и гордость народа: Мухтару Омархановичу Ауэзову была присуждена Ленинская премия за роман-эпопею «Путь Абая». Сегодня мы предлагаем вниманию читателей Liter.kz размышления видного литературоведа Сауытбека Абдрахманова о главном творении великого писателя земли казахской.

Эпопея «Абай» – наш общий мандат

Восемнадцатого марта в Евразийском национальном университете им. Л.Н. Гумилева состоялся международный форум «Чингиз Айтматов – вершина мысли», посвященный 90-летию писателя. В своем выступлении мы сочли необходимым сказать и о роли Мухтара Ауэзова в судьбе тогдашнего юного прозаика.

Ауэзов одним из первых поддержал Чингиза Айтматова, опубликовав на страницах «Литературной газеты» восторженную статью о творчестве молодого собрата по перу. До конца своих дней Айтматов твердил о том, что, покидая пределы родной земли, он всегда носит в своем сердце два имени: Манас и Ауэзов.

Главная причина такого признания – четырехтомный роман Мухтара Ауэзова «Путь Абая». Приведем следующее высказывание Чингиза Айтматова:

«Я считаю, что есть прямой вклад казахского народа в сокровищницу общечеловеческих ценностей. Я считаю, что это вклад всех тюркоязычных, в прошлом кочевых народов. Эпопея «Абай» – это наша художественная и социальная энциклопедия, это наш общий мандат, это наш общий отчет за все прожитые времена на обширнейшем евразийском пространстве, за все, что нам пришлось пережить в многострадальной истории прошлого, за все, что нам удалось постичь, создав свою систему ценностей, свой художественный и нравственный мир, свою кочевую культуру, свое великое поэтическое слово».

Накануне празднования столетнего юбилея писателя, в 1997 году нам довелось принять участие в коллоквиуме, проходившем в штаб-квартире ЮНЕСКО. Приходилось только поражаться тому, насколько глубоко усвоили выступавшие многогранное наследие писателя, насколько глубоко проникли в художественный мир Ауэзова. Разве сердце могло остаться равнодушным к таким отзывам об Ауэзове в культурной столице мира, каковой прослыл Париж?

Основную причину того, что сделало Ауэзова Ауэзовым, мы видим в полной драматизма тысячелетней судьбе традиционной казахской степи. Это как удивительный эмоциональный всплеск той величественной трагедии. А если брать глубже, то угасание и исчезновение с лица земли кочевой цивилизации повлияло, послужило толчком к становлению Ауэзова как писателя.

Феномен Ауэзова – плоть свободолюбивого духа кочевников

Главным событием двадцатого века, безусловно, является приход к общему качественному знаменателю в формировании единой человеческой цивилизации. В двадцатом веке завершилось многовековое противостояние оседлого и кочевого образов жизни. Оседлость победила, и кочевничество ушло на задворки истории. Прошла их эпоха.

Считавшие Человека главной опорой окружающего мира, кочевники превыше всего ставили человеческие качества. Наши предки, собиравшие все свои богатства в душе и сердце (а где еще было их хранить?!), сформировали высокие этические и нравственные нормы. Вошло в традицию жертвование жизнью ради сохранения чести и избежания позора. Тем не менее, кочевой мир не смог выдержать экономического противостояния с оседлой цивилизацией.

Таким образом, на смену кочевой вольнице пришло время покорности.

О том, в какое тяжкое положение попал вчера еще свободный народ, как стал заражаться пороками, Мухтар еще в детские годы узнал из сочинений Абая, а повзрослев, увидел все это своими глазами. Феномен Ауэзова начинается с замечательных достоинств предков, и, прежде всего, со впитанного в кровь и плоть свободолюбивого духа кочевников.

Ауэзов является одним из ярких деятелей, что на заре двадцатого века ставили перед собой целью достижение независимости казахского государства. Такие почитаемые лидеры «Алаша», как Алихан Бокейханов, Ахмет Байтурсынов и Миржакип Дулатов, возлагали на молодого Мухтара большие надежды. Не потому ли, зная об ожидавшем их неминуемом расстреле, Ахмет Байтурсынов оставил завещание: «Берегите Мухтара!»

Сегодня мы можем назвать Ауэзова одним из первых мыслителей, отразивших социальные аспекты судьбы степи как части судьбы мирового общественного развития. Далеко не случайно окончательная мысль о создании с этих позиций эпопеи «Путь Абая» пришла к писателю в тридцатых годах, когда он находился в заключении в алматинской тюрьме. Из-за решеток на окнах камеры снаружи доносятся ужасные вести. Всеобщая коллективизация. В считанные дни и месяцы сводится на нет формировавшееся веками сознание и оскверняются гениальные национальные традиции. Рушится сложившийся тысячелетиями жизненный уклад Степи...

Тем временем стали доходить вести об охватившем страну голоде. Встала реальная угроза исчезновения не только национального сознания, обычаев и традиций, но и самого народа. Вот в такое смутное время начал Мухтар Ауэзов свою главную, великую книгу.

Дыхание уходящей эпохи

Сам писатель свой труд по созданию эпопеи уподобил возвращению к месту стоянки откочевавшего каравана, где от едва тлевших углей нужно было раздуть огонь. Ауэзов еще тогда понимал, что этот мир теперь можно сохранить только в сознании и памяти сердца. Поэтому он устремился художественно запечатлеть на бумаге дыхание уходящей эпохи и остановить Время хотя бы в слове. И здесь надо подчеркнуть, что до Ауэзова в мировой литературе ни один художник не ставил перед собой такой сложной задачи.

 

И Ауэзов сумел достойно справиться с ней, с особым мастерством отобразив на бумаге неповторимые картины угасающего мира кочевников. Истинное величие и планетарность его таланта проявились прежде всего именно в этом подвиге. В целом в мировой литературе можно насчитать только единицы писателей-титанов, свершивших подобное.

Своей эпопеей Ауэзов подверг сомнению и опроверг многие сложившиеся еще со времен древних греков понятия о степных номадах, которые на протяжении долгих веков считались непререкаемой истиной и даже стали носить научный характер. Раскрывая и обрисовывая первозданную культуру и быт сынов Великой степи, не столько отталкиваясь от мировоззрения самих казахов, сколько с общечеловеческих позиций, Ауэзов превратился в общепланетарного писателя. Он внес новые понятия не только в казахское, но и в общечеловеческое сознание.

Посредством его романа человечество в двадцатом веке узнало мир казахов, образ жизни этого народа и его особое мировосприятие. Эпопея «Путь Абая» в советскую эпоху заняла самое достойное место среди высокоинтеллектуальных произведений литературы. В целом только в одной России этот роман был издан общим тиражом 1 миллион 967 тысяч экземпляров, что является большим показателем для четырехтомной книги.

Ауэзов с удивительной точностью и конкретностью описаний, восхитительной тонкой образностью повествования сумел обрисовать самобытный, яркий и цельный мир кочевников, донести до мирового читателя незнакомую ранее планету степных номадов. Несомненным достоинством романа является то, что его гениальный автор сумел подняться выше развлекательных произведений, лишь поверхностно обрисовывавших экзотику жизни степного края, а самих кочевников представлявших безликими скотоводами или кровожадными воинами.

Благодаря таланту Ауэзова мир казахов, а если взять шире, – мир степных кочевников, впервые был включен на равных в арсенал мировой общечеловеческой культуры. В созданном волшебником слова художественно-реальном мире, где на протяжении веков царило насилие над миллионами соплеменников, подавлялись дух и национальное сознание народа, довлели то колониальный, то тоталитарный режим, народ, тем не менее, показан не безликой толпой, а со сформировавшимся мощным духом.

Главной заслугой Ауэзова перед человечеством является то, что он сохранил для вечности картины исчезающего кочевого мира, запечатленные с высокохудожественным мастерством в неумирающем слове. А главная его заслуга перед родным народом – это раскрытие замечательных внут­ренних качеств национального характера, которые были с любовью показаны остальному человечеству. Ауэзов не только показал казахов всему миру, но в первую очередь он раскрыл глаза казахам на самих себя.

Понятно, что написанный в такой атмосфере «Путь Абая» немало способствовал пробуждению и утверждению национального сознания.

«Эта великая книга заставляет внимательнее и бережнее относиться к своему прошлому, сравнивать свои деяния с деяниями великих предков, глубже задуматься над природой и глубинной сутью своего народа» (Нурсултан Назарбаев).

Действительно, великий писатель посвятил свою жизнь пробуждению национального духа родного народа и своим бессмертным творением вливал в него новые силы. В известной мере благодаря его замечательному труду гордый дух казахского народа не был сломлен в сложнейших перипетиях истории.

Имя этому материку – тюркский мир

Своей бессмертной эпопеей Ауэзов открыл неизвестный ранее материк на общечеловеческой художественной карте мира. Имя этому материку – тюркский мир. На стыке двух тысячелетий мы должны дать оценку роли казахов в нашей общей тюркской культуре, о которых не мог открыто сказать при жизни Ауэзов, а также признать вселенскую масштабность мировоззренческих позиций этой выдающейся личности.

Одной из причин столь высокого воспарения духа Ауэзова как раз является то, что он взял в руки перо и выразил дух канувших в двадцатом веке в историю всех кочевых народов. «Путь Абая» – это произведение, в корне изменившее взгляд на тюркский мир. Преж­де всего, изменилось представление о богатстве языка народов, которые, по утверждению многих, до последнего века утоляли свою духовную жажду в основном фольклором и не занимались профессиональной литературной дея­тельностью. Были раскрыты удивительные возможности варившегося до того в соку собственной культуры казахского языка в художественном отражении сложнейших явлений жизни и показе глубинных процессов. А если сказать прямо, то здесь нет ничего удивительного. В этом и заключается особенность казахского сознания, когда миллионы людей, весь народ участвовали в обогащении языка.

«Путь Абая» – один из величайших памятников мировой литературы. И нет сегодня необходимости доказывать это просвещенной публике. Когда в Советском Союзе выходила 200-томная «Библиотека всемирной литературы», в ней только девяти авторам было выделено по два тома. Одним из этих девяти был наш Мухтар Ауэзов!

В романе Ауэзова есть мысли, которые мог высказать только гений, и отображены картины, которые мог изобразить только величайший художник. Приведем лишь один пример. Обратимся к главе второго тома «Преграды», в которой Абай выезжает со своими друзьями на охоту. В конце этого пути, под Баканасом, их охватывает жестокий степной буран, когда не видно даже кончика ушей оседланного коня. Блуждая в снежной пурге, выбившийся из сил Абай в конце концов попадает в какой-то аул. И надо же, что это оказался аул той самой красавицы Тогжан, которую он жаждал в юности и продолжал любить в зрелые годы. Промерзший насквозь Абай почти в беспамятстве подъезжает прямо к ее дому. С десяток дней Абай пролежал в этом доме, находясь буквально между жизнью и смертью, а муж Тогжан находился в это время по делам в городе. И когда Абай собрался уезжать, Тогжан пришла к нему в полночь и произнесла на прощание печальное признание:

«Судьба не захотела соединить нас. Если бы ты приехал сюда за мною здоровым и благополучным, я пошла бы за тобой, чтобы вернуть себе то счастье и утешение, что было отнято у меня. Но, видно, не сбыться моей мечте – ты пришел больным, слабым, умирающим и не до возвращения чувств любви нам было. И, наверное, не для того судьба позволила нам увидеться. Сердце, которое любит, не может утешиться радостью, полученной украдкой. Я поняла это и решила не тревожить чувств моего мужа. И еще я поняла за эти дни, родной мой Абай, что пусть судьба и наложила запрет на наши чувства, но мы остались верны своей любви, мы пронесли ее через всю жизнь – и унесем с собой в могилу. Она уйдет с этой земли вместе с нами – чистая и незапятнанная. Абай, опечаленный, воспринял ее слова всем сердцем».

Так писатель искусно и чис­то развязал этот трогательный любовный узел. Конечно, перевод есть перевод... Даже если этот перевод принадлежит такому кудеснику русского слова, как Анатолий Ким. Чувствуется многословие. Сокровенные слова Тогжан «Тым құрыса, осы жолы сау келсең... уаз кешкен болар ем» переведены:

«Если бы ты приехал сюда за мною здоровым и благополучным, я пошла бы за тобой, чтобы вернуть себе то счастье и утешение, что было отнято у меня»...

В ту минуту Тогжан не могла говорить такими длинными фразами. Взволнованная речь обычно прерывиста. Да и при чем здесь «благополучие» Абая? Главное упущение – «уаз кешу» означает отрешиться, отрекаться от всего земного. Тогжан была готова на все... Есть даже отсебятина: фразы «Я поняла это и решила не тревожить чувств моего мужа» вообще нет в оригинале.

Видимо, А. Ким доверился подстрочному переводу, который делается для передачи не речестроя, а смысла предложения. Вообще, для справедливости нужно сказать, что новый вариант перевода более полно передает сочность крас­ок ауэзовского стиля:

«Осенняя дремлющая степь еще темна, низкое небо пасмурно, воздух насыщен липкой холодной изморосью. Утренний ветер несет воздушную влагу, и все в степи отсырело, озябло, – каждый куст, каждая травинка. Густорастущий жухлый тростник, пропитавшись дождевой водой, тяжело качается на вет­ру; облетевшие кусты таволги сквозят и выглядят сиро, растерянно помахивая оголенными ветками».

Невозможно в газетной статье всесторонне обрисовать такого яркого художника мирового масштаба. Поэтому мы здесь намеренно не говорим о выдающемся ученом, академике Ауэзове, великом драматурге Ауэзове, фольклористе Ауэзове, критике Ауэзове, переводчике Ауэзове, публицисте Ауэзове, общественном деятеле Ауэзове, наставнике и учителе Ауэзове, непревзойденном ораторе Ауэзове.

Конечно, нельзя не скорбеть над судьбой личности, ровно шестьдесят лет назад доставившей великую радость и гордость целой нации. И хотя внешне он не был обделен признанием и славой, все-таки трогательна и печальна судьба гениального художника, прочувствовавшего и донесшего миру всю трагедию и слезы родного народа.

Через всю свою жизнь он пронес вспыхнувшую еще в его юном сердце заветную мечту о свободе и независимости родного народа. И не будет пре­увеличением сказать, что жизнь самого Мухтара Омархановича Ауэзова как раз и была ярким воплощением этой дорогой мечты и священной цели. И если оценивать с этих позиций, то Ауэзов – оптимис­тическая личность, потому что в конце бурного двадцатого века все-таки воплотилась его заветная мечта.

Независимость, о которой мечтал и за которую боролся Ауэзов, накладывает огромную ответственность на всех казахстанцев. Мы находимся на решающем рубеже истории. И нам будет нелишне вновь поучиться у Ауэзова его безмерной любви к родному народу и пламенной вере в его нравственное здоровье и духовные силы.